кроме праздников: протеиновый батончик, кукурузная лепешка, крошечная баночка печеночного паштета, таблетка кофеина и две таблетки фруктозы. Лулу наливает себе воды из резервуара и предлагает жениху, но тот отказывается: знает, что она копит на вторую помолвку – сделать прическу, помыться, постирать нижнюю одежду. Отто приятно, что для него она хочет быть самой красивой.
– Солнышко, – говорит он ей, когда они уже почти расправились со своими пайками, – мне нужно тебе сказать кое-что. По секрету. Никто пока не знает…
– Конечно, любимый, я слушаю, – нарочито спокойно отвечает девушка, но голос ее звучит неестественно.
Лулу моментально напрягается, ее выдают жесты. Она берет бумажный пакет и очень аккуратно, по сгибам, начинает его складывать. Возможно, сейчас она думает, что он хочет расторгнуть помолвку или сообщить, что кто-то из ее сторонников переменил мнение и собирается голосовать на худсовете за Наташу. Отто решает не тянуть.
– Это касается Панциря-3. Там кое-что случилось.
Она коротко, с облегчением выдыхает, но только на секунду.
– Что случилось? – спрашивает Лулу, с тревогой посмотрев ему в глаза.
– Отключение электричества. Там, видишь ли, пока еще непонятно… Может, авария. А может быть, их отключили от общей сети.
– Что значит, отключили от общей сети? – девушка хмурится.
Отто вздыхает и переводит взгляд на сведенные вместе кончики пальцев. Подушечки черные, пропитались маслом и всякой дрянью, с которой ему приходится иметь дело. Искоса взглянув на невесту, он продолжает:
– Ну, знаешь, ведь про Маяк давно уже говорят. Что им, возможно, не хватает света…
– Я не верю, – тут же перебивает его Лулу и сердито мотает головой.
Отто снова вздыхает, он этого ждал.
– Ну, как бы то ни было… электричества они так и не дождались. Рециркуляторы и система фильтрации не работали, так что… – он ненадолго замолкает и смотрит на нее. А Лулу упорно глядит в стену. Она уже все поняла, но Отто решает все же довести дело до конца. – В общем, когда пришли Слоны, у них не было шансов. Панциря-3 больше нет…
Когда он произносит эти слова, Лулу вздрагивает, как от резкого звука, но головы не поворачивает, и юноша видит ее в профиль: губы сжаты, ноздри подрагивают, будто она злится, но глаза абсолютно сухие. Руки сминают бумажный пакет, и он превращается в неопрятный комок. Отто ждет, когда она что-нибудь скажет по этому поводу, но девушка молчит, и он надеется, что Лулу сейчас заплачет. Он уже представлял, как обнимает ее и утешает, как ее теплые слезы стекают по его шее. А теперь не знает, что делать. Лулу понимает не хуже его: теперь их осталось всего десять – десять Панцирей из ста сорока четырех, и Большой Черепахе, если она вдруг вернется, уже не собрать мир воедино.
– Как ты думаешь, Драматург поддержит меня или Наташу? – внезапно спрашивает она, прерывая молчание. Вопрос обескураживает юношу. Он не понимает, как можно говорить о Театре сейчас. – Мне кажется,