такая теоретическая установка уязвима в двух отношениях.
Во-первых, она принципиально направлена на обход загадки универсальности дуально-родовой организации15, а если и делается вынужденная попытка её объяснения, то она строится на том, что ревность, мешающая внутреннему единству первобытного человеческого стада, преодолевается путём половых запретов, исключающих половую жизнь в стаде и, тем самым, выносящих её за пределы коллектива. Однако, чем шире круг межколлективных половых связей, тем якобы шире арена конфликтов, поэтому дуальная организация возникает как оптимальный способ сужения этой арены. В этом объяснении легко обнаружить логическую ошибку. Если причина выхода половых устремлений за рамки коллектива усматривается в таком подавлении половой жизни внутри группы, что самцы не живут со своими самками, то межстадные контакты не нарушают монополии на самку, следовательно, нет почвы и для межстадных конфликтов, базу которых якобы призвана свести до минимума дуальная организация. Поэтому не исключена любая множественная комбинация межстадных половых контактов.
Во-вторых, в направлении мысли, сосредоточенном на выявлении в стадных отношениях приматов тенденций, близких к экзогамии, которые потом просто развиваются и закрепляются в процессе гоминизации (С. А. Арутюнов даже говорит об «институонализации» порядка, сложившегося в биологических рамках16), в фокусе исследования ошибочно оказывается социальная норма – экзогамия, а не социальная функция, её породившая. Вместо исследования загадки выдвижения на первый план принципиально новых отношений, определяющих структуру социального организма, исследователи заняты анализом отношений, господствующих в стаде, и перерастания тех же брачных отношений в социально регулируемые. Труд, как направляющий фактор эволюции гоминид, остаётся где-то в стороне.
В этом проявляется элементарное нарушение методологической последовательности, не случайно сформулированной Ф. Энгельсом в предисловии к работе «Возникновение семьи, частной собственности и государства» как «материалистическое понимание», согласно которому определяющим моментом в истории является производство средств к жизни и детопроизводство, поэтому «Общественные порядки, при которых живут люди определённой исторической эпохи и определённой страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семьи»17. У сторонников трудовой теории антропогенеза не вызывает сомнения первостепенная роль труда в формировании общественных порядков, при которых живут люди. Важно придерживаться этого убеждения на практике и не сводить решение проблемы возникновения социальной организации к поиску механизма возникновения экзогамного рода, а потом гадать – совпадал он с производственным коллективом или не совпадал. Ведь так же, как детопроизводство