первая ночь в тюрьме.
Из кузова пикапа вытащили тяжелые мешки, полные наворованных вещей, и свалили их в кучу с остальными. Это походило на Рождество, и все пребывали в веселом настроении, ожидая, что же им достанется. Герк махнул рукой, и Шейд сильнее разжег костер, а затем разрезал первый пакет своим перочинным ножом.
Мама стояла рядом и следила за тем, чтобы все делилось по справедливости. Она умело управляла неуправляемыми вещами, и получалось у нее наилучшим образом. Мама могла предложить что-нибудь, и в следующее мгновение человек уже делал то, что она считала нужным.
Каждый из детей получил по три игрушки, новое пальто и спальный мешок. Кенни взялся за бирку, прикрепленную под мышкой, и испуганно посмотрел на меня:
– Я же могу это сделать, да? Сорвать бирку?
Я кивнул:
– Да, дружище. Это теперь все твое.
Я залез на ветку одного из деревьев и наблюдал со своего места, как все подходили к сумкам с вещами. Старушки смеялись, а пожилые мужчины, засунув руки в карманы, добродушно поддразнивали друг друга. Вот ради чего я жил. Чтобы видеть, как эти люди получают вещи.
Мама встала под веткой, на которой я сидел.
– Ты молодец, Рафф. – Она похлопала по моему ботинку.
Я кивнул.
– Хорошо. Но что же ты сделал не так? – она подняла голову и пристально посмотрела на меня.
Нужно было разобраться в ситуации. И понять, как я могу улучшить свои навыки.
– Я зашел слишком далеко. Хотел забрать все это для них, понимаешь? Там было так много вещей.
Я потер костяшками пальцев джинсы.
– Значит, ты почувствовал, что пора уходить, но проигнорировал это?
Она перекинула волосы через плечо.
– Да, – признал я. Я понимал, когда должен был уйти. Но постоянно сопоставлял то, насколько молод, и количество раз, когда меня ловили. – Ты только посмотри на них. Просто посмотри.
Община, частью которой мы были, радовалась, красуясь в новых одеждах.
– Мир делает вид, что нас нет. Что нам нехолодно. Что все они не страдают. – Я указал на людей вокруг. – Но мы-то знаем, что они страдают. И знаем, как это исправить.
Девочка из семьи Коннеров обнимала плюшевого осьминога и гладила его, словно домашнее животное. Мое сердце просто таяло от радости за нее.
– Синди никогда ничего не достается. Ничего. Но сегодня? Она получила три игрушки!
Мама похлопала меня по ботинку.
– Слезай оттуда. А то у меня уже шея затекла.
Я тяжело сглотнул, но послушался. Мы оба понимали, что шея у нее не затекла. И, когда я оказался рядом с ней, она откинула мои растрепанные волосы, открывая лицо.
– Я многому тебя научила. И я вижу, какой ты. Парень с самой щедрой душой на свете. Я всегда знала, что ты особенный. Но остальные? Они не увидят этого с первого взгляда. И будут судить о тебе по бумажкам, билетам, цифрам… И мне хочется, чтобы ты именно на этом и сосредоточился. Наша община была бы счастлива и от меньшего улова. А у тебя не было бы первой фотографии из участка. Ты нужен им, Раффиан.