бессмысленный взгляд, и значит…
– Господи! – кричит мама, врываясь в ванную и включая свет. – Господи ты боже мой!
Я смотрю на свои руки, по которым стекает на белый кафель красная кровь, и не могу понять, что происходит. Я смотрю на них, и красное на белом кажется мне похожим на японский флаг (видишь, папа, я помню, как выглядит японский флаг!) Я смотрю на тонкие пряди на полу, похожие на змей, срубленных с головы Медузы Горгоны (видишь, папа, я…) и вижу, что они совсем не стали цвета парижской грязи, что это мне только показалось и что они такие же золотистые, как всегда, и мне кажется, что я победила и в то же время пережила страшное поражение, как будто разрушила стену и нашла за ней дверь, но эта дверь не ведёт никуда.
– Что у вас там? – на шум прибегает папа, охает и хватается за сердце.
– А то, что ты, идиот, раскладываешь везде свои… – начинает мама, но он бледнеет, и она бежит за валидолом, и прижимает папу к себе, и гладит по лысой голове, и плачет – не помню, когда я видела маму плачущей и видела ли когда-нибудь. Папа похлопывает её по спине и бормочет что-то ласковое, что-то призванное успокоить и меня, и её, призванное, но бессильное, и я хочу обнять их обоих, но не могу.
Г значит гендер
Юлька лежит на диване, вытянув коротенькие толстые ножки, и думает, что завтра скажет главврач, и главное, что завтра скажет мама и скажет ли что-нибудь. Вообще глупо этим заморачиваться – по большому счёту, конечно, следовало бы перестать заморачиваться тем, что скажет мама, ещё с тех пор, когда Юльке было десять, и она сказала такое… такое!
Хорошо, что теперь Юльке не десять, а пятнадцать. Это значит, уже почти шестнадцать, осталось потерпеть всего год, и можно будет эмансипироваться и устроиться на нормальную работу. В российском гражданском праве кто угодно шестнадцати лет может быть объявлен полностью дееспособным, если работает по трудовому договору, а с трудовым договором обещал помочь Михаил Петрович, а Михаил Петрович если обещал, значит, поможет.
А теперь вот вы представьте, что Юльке снова десять. По закону Юльку никуда не возьмут, а без закона ни один болван не станет платить чужому десятилетнему ребёнку. Своему ещё куда ни шло. У Юльки есть одноклассник Сенька, с десяти лет сам зарабатывающий на карманные расходы, но способ заработка несколько иной.
– Сенечка, вылезай из-за компьютера, – зовёт его сердобольная мамаша.
– А что мне за это будет? – басит, не вылезая, Сенечка, и сумма, выделяемая ему на карманные расходы, тут же возрастает.
Есть и другие источники дохода: Сенечка-надень-шапочку, Сенечка-скушай-яблочко, Сенечка-поздравь-бабушку… всего и не перечислить. Но если Юлька додумается попросить у своей матери гонорар за скушанное яблочко, та только покрутит пальцем у виска, а больше и ничего.
Весь июнь Юлькины собеседования сводятся к прогулкам по бульвару и высматриванию