этому помешать.
Тщательно подбирая слова, он попытался придать уверенности своему голосу, в чем не слишком преуспел. Но поскольку времени уже не оставалось, он начал говорить.
– Приношу свои извинения, если то, что я сказал, как-то могло обидеть тебя. Я сильно устал, и моя голова плохо соображает. За последнее время со мной произошло слишком много, мягко говоря, необычных вещей, и, если честно, я нахожусь на грани паники и поэтому могу нести разный бред.
Он говорил много, подбирая разные факты, которые, по его мнению, могли помочь ослабить напряжение. При этом он не сводил взгляда с ящерицы, тело которой в конце концов немного расслабилось и выражение мордочки вместо агрессивного приняло какой-то снисходительный вид. Она словно хотела сказать: «Люди слабые и бестолковые, что с вас взять, посмотрим, что будет дальше».
– Я понимаю, что ты, скорее всего, разозлилась из-за моих слов про семейство големов. Но, если честно, я им даже благодарен за то, что не расплющили меня на месте, а дали хоть какой-то шанс на выживание.
Его последние слова окончательно усмирили гнев ящерицы. Она заметно расслабилась и удобно уселась на камне. А человек, окончательно убедившись, что его пока не будут в очередной раз убивать, наконец замолчал и, сделав пару глотков воды, чтобы промочить пересохшее от страха и долгого монолога горло, разлегся на полу и сам не заметил, как уснул.
Его первой мыслью, после того как он проснулся, было: «Я ослеп!?» Потому что, открыв глаза, он ровным счетом ничего не увидел. Он несколько раз повторил это действие, открывая и закрывая глаза, но обстановка вокруг решительно не менялась, кругом была просто непроглядная темнота. Поднеся руку к глазам, он так и не увидел ее. Ему потребовалось несколько долгих минут, чтобы осознать, что он лежит в пещере и его импровизированный факел попросту погас. Но, попытавшись встать, он почувствовал тяжесть у себя на груди и в ответ на его движения с целью подняться, услышал недовольное фырканье прямо себе в лицо.
– Извини, но тебе придется покинуть свою лежанку, я и так потерял слишком много времени, да еще и тряпка сгорела впустую, – сказал он, снова предпринимая попытку встать.
Еще раз недовольно фыркнув, тяжесть, давящая на грудь, исчезла, и тихое сопение раздалось уже где-то в стороне и чуть выше. Похоже, его спутница начала обустраиваться на ближайшем камне с явной целью продолжить свое важное занятие, а именно сладко спать.
– Жаль, конечно, безвозвратно потерянной тряпки, – ощупывая меч с остатками ткани на его острие, проговорил он, – впредь придется более экономно расходовать мою тряпочку.
В голосе не было разочарования и вообще каких-либо эмоций. Появилось ощущение, что он смирился со своим положением и все его действия становились больше рефлекторными, чем осознанными. Теперь он делал что-то лишь по инерции. Тело, в отличие от головы, хотело жить и выполняло эти действия, чтобы продлить свое существование на максимально возможный срок. Нашарив в темноте