да тут песок на доброй половине арены был пропитан кровью.
На ум приходило только одно, либо совсем недавно на арене проводили историческую реконструкцию одной давней народной забавы у римлян. А именно скармливание ранних христиан голодным львам.
Либо устроили демонстрацию способностей нового зерноуборочного комбайна. По какой-то причине решив, что для большей наглядности вместо початков кукурузы нужно использовать живых людей.
Зачем гадать, если можно у людей спросить, подумал я:
– Пссс… пацаны.
Но стоявшая неподалёку охрана либо решила меня игнорировать, либо попросту не услышала.
– Эй, усатый! Слышишь меня? – это я уже криком и сразу к офицеру, чтобы наверняка привлечь внимание.
Получилось.
Ох, я узнаю этот взгляд – офицер обиделся и хочет придушить. Пофиг, главное, что он идёт в мою сторону.
Подойдя ко мне на расстояние метра, усатый обернулся на своих солдат и тех как ветром сдуло. Только что были тут, и раз – уже на два десятка метров дальше стоят и прикидываются, что их вовсе не существует.
– Мне показалось или из твоей вонючей глотки донеслись какие-то звуки? – необъяснимо, но факт, от злости будёновские усы офицера встали дыбом и вспушились, как хвост у напуганного кота.
– Извиняй. Я только спросить хотел…
– Пасть закрой, дерьма кусок. Или ты настолько тупой, что ни черта ещё не понял с кем говоришь?! Ещё звук и я сделаю так, что расстрел пройдёт не совсем гладко. Вместо мгновенной смерти получишь простреленные колени и пулю в пах…
С презрением и нескрываемым наслаждением офицер плюнул мне на ботинок. И восприняв моё молчание, как безоговорочную капитуляцию, он развернулся и двинулся обратно к солдатам.
Но молчал я совсем не поэтому. Нужно было немного времени, чтобы переварить и принять его слова. Он ведь только что сказал, что меня расстреляют. Я уверен, мне не послышалось, он именно так и сказал.
– Мужики, вы просто лучшие! Я вас обожаю! – прокричал я в спину солдафону. – Спасибо вам!
Офицер остановился и развернулся. Его взгляд прыгал с меня на солдат. Он не понимал кто из нас двоих сошел с ума, я или он.
И судя по перекошенным от удивления физиономиям солдат, они тоже впервые в своей жизни столкнулись с подобным поведением приговорённого к расстрелу.
Уверен, что даже самые ненормальные психи, будучи привязанными к столбу и наблюдая перед собой вооружённую пятёрку, которая готовилась в скором времени их расстрелять, вели себя, как минимум, малость попроще.
А я же орал, улюлюкал и свистел от радости похлеще любого счастливчика, сорвавшего в лотерею джекпот. Я разве что в ладоши не хлопал, потому что не мог – был привязан к столбу.
Вояки впали в ступор, а я продолжал кричать. Вместо привычных проклятий в их адрес или бесполезных сопливо-слёзных просьб о пощаде, расстрельная команда слушала нечто совсем другое.
«Вы ваще красавчики и реальные пацаны! Уважуха!» – конец цитаты.
– С ума сошёл, –