Внутри фигуры вспыхнула багровая правильная звезда, к неудовольствию фон Вилленберга напоминающая марксистский символ, только без серпа и молота. Но коммунизмом тут не пахло, скорее химическими опытами, а через минуту потянуло озоном.
Черепа, сложенные в линию на полке у стены, налились алым светом. Нездоровая краснота заполнила глазницы, брызнула сквозь пустые дыры носа и прорехи на месте недостающих зубов. Эсесовцы представили внедрение подобной технологии на серийном производстве танков. Очевидно, в зловещих шаманских условиях согласятся трудиться только самые преданные члены национал-социалистической рабочей партии Германии. А лучше привлечь заключённых из концлагеря, чьё мнение не принимется в расчёт.
Офицеров обуяли тревожные чувства, экспериментаторы впали в мистический экстаз, и только фюрер в портрете на стене сохранил спокойствие.
Полночь! Стальные предметы заболели лихорадкой. Зазвенели трубы и рессоры, Вилленберг ощутил дрожь «Вальтера» в кобуре. Серная вонь перебила запах озона.
– Открыты врата потустороннего мира! Приди, сила! Приди, запредельная мощь! – завопили Шмульке и Бернштейн нестройным, но громким дуэтом.
И она пришла, материализовавшись в середине звезды. Но совершенно не в том обличии, как демоны из ада в видениях средневековых корифеев. И уж совсем не в образе скандинавских дев-воительниц либо иных трансцендентных созданий, призванных обеспечить непобедимость Вермахта или хотя бы непотопляемость Кригсмарине.
Крепкий мужик ростом под потолок, чуть просвечивающий насквозь в изливаемой черепами красноте, был одет в линялую гимнастёрку без погон, перетянутую ремнём, с треугольниками на рукавах и полоской в петлицах, синие галифе мешком, заправленные в чёрные блестящие сапоги, руки стиснули плётку. Между единственным бесовским атрибутом – парой мелких рогов над ушами – уместилась синяя же фуражка с красным околышем, а над козырьком… Эсесовцы охнули, точно раввин, узревший кусок свиного сала в похлёбке для кибуца. На фуражке призрака сверкнула коммунистическая звёздочка с серпасто-молоткастой парой в середине. Иными словами, в сердце Анэнербе очутилось существо в форме госбезопасности НКВД СССР – хмурый здоровяк, лишённый даже тени доброты в глубоко посаженных глазах.
Немая сцена, некоторым её участникам показавшаяся безумно долгой, длилась около секунды и прервалась нецензурным воплем.
– …Вашу мать!.. – заорал демон. – Охренели!..
Два эмигранта из Советского Союза поняли русский мат по привычке, эсесовцы догадались по интонации. Подумать о том, удержат ли полоски пентаграммы внутри себя адского гэбиста, экспериментаторы не успели. Рогатый поднял рукоять, и ремённая плеть щёлкнула четырежды.
Пятым ударом обладатель синих галифе отправил горящую свечу под стопку пергаментных свитков, весело вспыхнувших, будто они истосковались по живому огню. Убедившись, что пожар заполняет башню, перекидываясь на тела, демон хмыкнул