мне абсолютно все, что пожелаю, вплоть до извращений.
Вот только не до тебя мне, красотуля.
Не отвечая, прошел мимо. В салоне бросил портфель на кресло, сам устало рухнул в соседнее. Велел занервничавшей красавице, прибежавшей за мной следом:
– Быстро мне мятный чай, и не отсвечивай больше.
Красотка обиженно хлопнула глазками, но послушно испарилась выполнять приказ.
А я откинулся затылком на подголовник и прикрыл глаза – ну что за вечер и ночь! Ни на одних переговорах не уставал так, как за эти несколько часов.
Устал уже, когда устраивал няню сына, резко свалившуюся с перитонитом в нормальную больницу. Чуть не свихнулся, пока успокаивал Даньку, в истерике орущего, что не останется с нашей экономкой или Риткой. И чуть окончательно не сдох, пока договаривался с психологиней оставить сына на нее, потому что ни на кого другого он не соглашался. Потом еще и сам потащился забирать эту вредину Мирославу из ее дома.
Сжал двумя пальцами переносицу и зажмурился – и зачем я за ней поехал? Отправил бы охрану, и все дела. Доставили бы ежика в лучшем виде. И не пришлось бы всю дорогу наблюдать ее недовольную рожицу в зеркале заднего вида.
Но нет, стоило Даньке робко попросить: «Пап, давай сами съездим за Мирославой?» – отчего-то решил, что это отличная идея.
Поехал… А затем какого-то бельмеса зажал ее возле подъезда…
Ну, точно подросток неуравновешенный, смешно даже. Но меня тогда реально повело от ее запаха и сверкающих недовольством глаз.
Захотелось прижать ее покрепче, стянуть с макушки заколку, распуская по плечам рыжеватые волнистые волосы. Зарыться в них носом, вдыхая ее чудной аромат. Потом стиснуть ладонями ягодицы под широкими брючками, впечатывая в ее живот свой дернувшийся от желания пах.
Бля, точно озабоченный – даже сейчас, вспомнив ее маленькое ушко под своими губами, почувствовал возбуждение.
Может, правда, по-быстрому стюардессочку оприходовать, да и пойти спать завалиться? Иначе всю дорогу промаюсь от неудовлетворенности, и на переговорах буду зверем на узкоглазых глядеть. Они и так меня побаиваются, потому что в пояс мне дышат, и смотрят на меня словно дети на великана-людоеда.
– Ваш чай, Янис Альбертович, – пропел нежный голосок.
Мягкое движение возле плеча, отвратный запах сладких духов, резанувший удушливым смрадом, и все желание как рукой сняло.
Открыл глаза и рявкнул на красотку, стоявшую в наклоне, изящно оттопырив попку:
– Поставила чай и брысь отсюда. Ко мне не приближаться, поняла?
Девица отшатнулась, едва не опрокинув поднос с чашкой и чайником, которые сгружала на столик у кресла. Попятилась, тараща на меня перепуганные глаза и выпятив надутые губы.
Не обращая на нее внимания, достал телефон и набрал номер:
– Михалыч! – зарычал, не здороваясь, когда на том конце раздался заспанный голос начальника сервисной службы. – Пока не взлетели, стюардессу замени мне. И если еще раз будет какая-нибудь воняющая духами подстилка, уволю тебя к