Приключения Шерлока Холмса и Дракулы в России: судьбы русских переводов зарубежных бестселлеров
как романтическая связь, а как высокое единение двух сердец, которые Господь в финале сказки назвал главной ценностью в огромном торговом городе.
Юный герой – the Swallow – в русских переводах стал Ласточкой. И хотя историю о встрече Ласточки с Принцем тоже можно прочесть как «высокую притчу», текст приобрел налет сентиментальности. А главное – менее убедительным стал образ легкомысленного, эгоистичного героя, который возникал в оригинале на первых страницах и затем сравнивался с Принцем, остро чувствующим чужое горе. В начале сказки в голове у молодого искателя приключений – только флирт и удовольствия. Кстати, тема флирта, затронутая осторожно, в рамках сказочной традиции (крылатый герой ухаживает за речной Тростинкой, а потом, заскучав, оставляет ее), в переводах исказилась. Согласитесь, вот эта сцена не очень понятна, если герой превращается в героиню:
Только она (Ласточка) одна осталась здесь, потому что полюбила прекрасную тростинку. Ранней весной, летая над рекой, она заметила ее за густой желтой водорослью; пораженная стройностью тростинки, она остановилась, чтобы поболтать с ней.
– Полюбить тебя? – спросила ласточка, а тростинка ответила ей низким поклоном. Ласточка начала кружиться вокруг стебля… Так ухаживала она все лето за тростинкой. (Перевод под псевдонимом «Г.М. К-кий», 1908)
Думаю, для читателя любого возраста это – просто картина природы, приукрашенная метафорой. Но у Уайльда в этом эпизоде речь идет как раз о любовной истории (которая закончится разрывом), поэтому большая часть переводчиков решила все-таки сделать героев разнополыми:
Она осталась, потому что была влюблена в очаровательнейший Тростник. Она познакомилась с ним ранней весной … и так пленилась стройностью Тростника, что остановилась и заговорила с ним… (Перевод М. Ликиардопуло, 1910)
Но здесь возникла другая неловкость:
…Ласточка почувствовала себя одинокой, и возлюбленный стал надоедать ей.
– Он не умеет разговаривать, – сказала она, –я боюсь, что он очень любит кокетничать, – он всегда флиртует с ветром.
Действительно, стоило только подуть ветру, как Тростник начинал отвешивать любезные поклоны. (Перевод М. Ликиардопуло, 1910)
Как ни крути, романтические связи получились необычными для детской авторской сказки. В двух ранних переводах и одном пересказе этот фрагмент просто исчез – от греха подальше. В ряде других переводчики попытались намекнуть, что Ласточка – это все-таки ОН, а не ОНА, используя применительно к птичке слова гость, иностранец и посланник – неудивительно, что именно в этих переводах в качестве «возлюбленной» появляется Тростинка, а не Тростник8.
Даже выражение my wife в устах Ласточки звучит то как моя жена, то как мой муж, в зависимости от перевода:
Он домосед, – продолжала она, – а я люблю путешествовать и, следовательно, мой муж должен тоже любить путешествия.