нарывается», – подключается мой внутренний голос, но я с ним абсолютно не согласна. Я ж Островскому не вечер с бокальчиком вина предлагаю, распитие кофе – такое невинное занятие.
Еще в сегодняшнем дне есть что-то странное. Я никак не могу понять, что именно, когда снисходит внезапное озарение – телефон заткнулся. Ну, да, кажется, он ни разу не звонил с момента моего прихода. Хмурюсь, тянусь к трубке. Вроде есть гудок. Встаю с кресла и приседаю на корточки, желая проверить, все ли в порядке и подключен ли второй кабель к телефонному каналу. В этот момент в офис вваливается Герман. Шумно распахивает дверь, принося с собой свежесть осенней улицы и собственную харизму, мигом заполнившую приемную.
– Здравствуй, – бросает он мне со своей улыбочкой, покачивая папкой в руке.
Смотрю на него из-под края стола и выдаю ответное приветствие.
– Ты там от кого прячешься?
– От надоедливых директоров, – с сарказмом бормочу я.
Герман улыбается еще шире, демонстрируя сексуальную ямочку на гладко выбритой щеке. Кажется, он в хорошем расположении духа. Выспался. И чем бы ни занимался в это утро, не растерял бодрости.
– Тебе помочь?
– Не надо. Я уже проверила шнур, и он в порядке.
– А был не в порядке?
– Не знаю, телефон молчит с того момента, как я пришла.
Я снова сажусь на кресло, а Герман бросает свое пальто и папку на диван, затем подходит к столу.
– А… ну, это легко объяснимо.
Я вопросительно приподнимаю брови: раз легко, пусть объясняет.
– Сегодня должен был заработать секретарский департамент во всем своем составе. Теперь они перераспределяют звонки. Мимо них никто не проскользнет, блокируют любой спам и ненужные запросы.
– Красота, где ж он раньше был, – фыркаю с небольшим возмущением, – когда я тут помирала все начало недели.
– Это к эйчарам вопросы.
Повисает секундная тишина, когда мне больше нечего добавить. Наше дыхание почему-то кажется мне особенно громким. Может, все дело в близости Германа? Он стоит так рядом со мной. Телефон на моем столе внезапно оживает, и я вздрагиваю от неожиданности. А Герман зачем-то обходит стол, встает позади меня и тянется к трубке. Совершенно внезапно его левая ладонь ложиться мне на плечо. Дистанция порушена окончательно. Хотя жест совсем не интимный, скорее дружеский. Может быть, даже неосознанный.
«Ага, ага, сама ты в это веришь?» – опять альтер-Варя иронично сдувает пылинки со свежего маникюра.
– Да? Да, – Островский внимательно слушает, посматривая на меня. Я тихонько выдыхаю, потому как задержала дыхание. – Нет. Да. Хорошо. Да. – Пауза. – Отлично.
Кладет трубку и улыбается.
А мне не до улыбок, ведь его горячая ладонь все еще лежит на моем плече. Обжигает через ткань блузки. Чувствую, еще секунда, и тело предательски задрожит от его близости. Неужели Герман не понимает, какой эффект производит на меня? Его касание как бы ненарочное, но на самом деле ни черта оно не ненарочное,