позывы буквально душили, пока доставал оружие из кобуры, а потом обмывал его и кобуру раствором хлорной извести. Орудие требовало заботливой прочистки.
– А что делать с черпаком?
– Да положи его в ящик с хлоркой у медицинского пункта, туда никто не заглядывает.
Спустя месяц санитарный инструктор сержант Каткова выполняла приказ комбата по проведению санитарно-гигиенических мероприятий. Солдат-срочник носил за ней ведро с разведенной хлорной известью, а она поливала этим же черпаком стены дощатых заведений задней линии.
– Каткова, ты откуда черпак взяла? – спросил у неё вездесущий зампотыл.
– Это медицинский черпак! Он в ящике с хлоркой лежал.
– Посмотри, на нём по-русски вырезано и выжжено: «второе блюдо».
– Ну и что?! Я уже им второй месяц хлорку разливаю.
– Я приказываю вам, сержант Каткова, вернуть черпак на кухню.
– Ты на меня не кричи, Игорёк! Я выполняю приказ комбата! Видишь, борюсь за чистоту.
– Я выполняю приказ министра обороны: личный состав должен быть сыт и одет. Так что давай, возвращай.
И санинструктор медицинского пункта выполнила приказ зампотыла.
P.S. Наличие постоянно носимого оружия только усложняло мирную жизнь. Его содержание и уход требовали дополнительного контроля и должного внимания. Но в ночное время с ним чувствуешь себя защищённее и увереннее, пробираясь по лужам и рытвинам Ханкалинских полей сквозь осенний тумаа.
Зимой отмечали день рождения начфина. В палатке играл кассетный магнитофон. Жура пришёл с КП после суточного дежурства сердитый и недовольный.
– Убавьте звук, я спать буду.
– Рано ещё, только восемь вечера.
– Ах, не хотите?!
И табурет опустился на китайский магнитофон.
– Ты что, дурак, твой магнитофон, что ли? Ты даже не складывался, когда мы его на Рампе покупали!
– Сколько он стоит, двести рублей? Возьмите мою тридцатку. И вообще убавьте свет в керосинке.
Я проснулся через час. Алкогольный наркоз прошёл быстро. Палатка мирно спала. Только Дима разгадывал кроссворд в «Спид-инфо».
– Никто не видел пистолет? – повторил я дважды.
Офицеры, проснувшись, отрицательно покачали головами. Подозрение пало на Журу, но тот не отрывал глаз от газеты.
Когда-то Жура уже взял из кошелька пятьсот рублей, а через месяц пропали часы, неосторожно оставленные в бушлате. Это ещё можно было простить и списать на болезнь «клептомания». Но вот оружие…
– Жура, отдай пистолет! – крикнул я.
– Я не брал.
– По-хорошему отдай. Ты же знаешь, что за утерю оружия бывает!
– Да, оружие нынче дорогое, двести баксов, не меньше, ствол стоит.
– Слышишь, гони пистолет!
– Я не брал, можешь посмотреть у меня в тумбочке, в сумке, нет у меня твоего ПМ.
– Ах, так! Тогда буду тебя пытать.
Я, как коршун, запрыгнул на него верхом, вспомнил уроки отчима по самбо и сделал захват руки. От боли у Журы покраснело лицо.
– Под