Дивный новый мир. Фантастика, утопия и антиутопия писателей русской эмиграции первой половины XX века
но за сто лет почти ничего не изменилось: экономические кризисы, социальные проблемы, потоки беженцев и войны. Человек завершающейся эпохи гуманизма уступает место примату формализованных решений и искусственному интеллекту. И гулким эхом разносится по всему миру грохот орудий нового поколения. Мир мерцает надеждой консолидации и дрожит на пороге новых катастроф. «Спираль – одухотворение круга. В ней, разомкнувшись и раскрывшись, круг перестает быть порочным, он получает свободу»[23]. Как хочется верить в ее будущее.
Елена Соломински
Мир людей, зверей и вещей
А. Гидони
Осел в богатстве
Рассказ 1950 года
I. Как Томас Гирн стал инженером
– Так будет лучше, мой мальчик, – медленно и задумчиво сказал Зил ас Гирн, дымя своей потрескавшейся почерневшей трубкой.
Старый фермер сам напоминал собою свою трубку, – до того он весь высох и съежился. Его длинную тонкую шею обвивала целая сеть набухших синих вен; точно такая же сеть украшала его скрюченные подагрические руки.
Что-то зашипело в трубке, а когда трубка успокоилась, шипенье раздалось в горле Зиласа.
– Да, нелегко работать на ферме. Что касается этого, то ты можешь поверить на слово старому Зиласу.
– В городе можно гораздо легче выдвинуться, туда-то я и решил тебя послать, чтобы ты чему-нибудь научился, мой мальчик…
Он снова замолчал, и снова задымилась трубка.
– Конечно, учиться следует чему-нибудь стоящему, а не какой-нибудь чепухе. Я убедился в том, что в нашей стране играет роль не ферма, а фабрика. Да, это ясно.
– Но, дядя, – попытался было возразить маленький Томас, стоявший на вытяжку около стола.
– Молчать! Я знаю, что я говорю. Конечно, рабочие хорошо зарабатывают. Пока работа есть, они думают, что они господа. Но как только наступает застой в работе, тогда они валяются на улице. И всю свою жизнь они остаются только рабочими – больше ничем.
– Вот, так же, как и я: всю свою жизнь я прожил грязным фермером, таким же я и умру. Конечно, нельзя сказать, чтобы я работал совсем даром. Но из тебя я хочу сделать настоящего человека.
– Но, дядя, – сказал мальчик, – я совсем не хочу уходить отсюда, мне и здесь хорошо.
– Молчать, когда я говорю! Я лучше тебя знаю, что нужно. Ты поедешь в город, там ты поступишь в среднее учебное заведение, потом перейдешь в университет и станешь инженером.
Томас начал плакать. Он вспоминал о своем курятнике, находившемся в его полном ведении; там он знал не только каждую курицу, но знал, сколько каждая весит и как она кладет свои яйца.
Куры не менее основательно знали Томаса, и, вероятно, их огорчение было бы не менее велико, если бы они могли понять, о чем сейчас шла речь.
– Эх, ты, баранья голова, – ворчал Зилас, но в глубине сердца он радовался.
– Мальчик меня любит, – подумал он, а вслух