но как же долго он шел. Синти не помнила, как наливала воду, но в руке оказался стакан, женщина слишком сильно сжала его пальцами. Молча протянула, и человек в плаще с благодарностью кивнул и выпил залпом. Облокотившись на стойку, он прикрыл глаза.
Дальнейшие события показались ей сном. Нет… это был кошмар.
Три…
Тихий далекий гул приближался, нарастал и заполнял всё помещение. Кому-то чудились голоса, кто-то слышал звук колокольчиков, люди стонали, мычали, некоторые плакали, но не произнеся ни звука, лица были перекошены в ужасе, и это происходило в полной давящей тишине. Люди сходили с ума, воздух стал плотным, тягучим. Повезло тем, кто не выдержал и сразу отключился.
За дальним столиком женщина безмолвно кричала. Она царапала себе лицо, все резче и сильнее впиваясь в кожу. Ее сын смотрел не в силах оторваться, глаза мальчика были широко раскрыты. Женщина медленно начала погружать ногти в глазницы глубже и глубже, пальцы были напряжены, по ним текла кровь вперемешку со слизью и тем, что было когда-то глазами. Мальчик не выдержал, и он отключился. Лысый коротышка, сидевший напротив, смотрел на это таким взглядом, что Синтия открыла от удивления рот, и казалось, волосы начали шевелиться. Он смотрел на девушку влюбленными глазами и пил пиво, только пил он странно, засовывая бутылку глубоко в рот, так, что зубы со скрипом терлись об стекло, и жадно глотая.
Людей рвало, воздух пропитался вонью, страхом и безумием. Мужчина у окна отрезал кусок стейка, положил в рот и спокойно, без эмоций, начал отрезать себе палец. Нож был тупой, но он не сдавался, интеллигентно улыбался и с силой давил, врезая его в плоть. Удивительно было то, что ему даже нравилось это делать.
Девушка в платье с подсолнухами схватила обеими руками кетчуп со стола и стала жадно вливать себе в рот. Ее рвало, но она не остановилась, пока не выпила всю бутылку. Затем отбросила ее, взяла руками косички и начала прыгать по закусочной, как маленькая девочка, и посылать вокруг воздушные поцелуи. С лицами людей творилось что—то страшное, они были искажены, такое чувство, словно кожу сдвинули и натянули обратно. Казалось, что у людей вместо лиц маски. Пара, которая танцевала, замерла, смотря друг другу в глаза. Пожилая дама присела, уперевшись пальцами в пол, верхняя губа приподнялась в оскале. Словно зверь, готовый прыгнуть за добычей,
«Какого хрена, она же уже бабушка», – не успела подумать Синти, как та резко оттолкнулась от пола, прыгнула и вцепилась зубами в шею улыбающегося деда. Она мотала головой и грызла его. Наконец она оторвалась, и кусок плоти остался у нее в зубах. Дед довольный покрутился вокруг себя и отвесил поклон, словно актер, кровь брызгала в стороны. Весь пол был залит. Бабка задрала голову вверх, празднуя победу и, не жуя, проглотила добычу. Ее лицо было все в крови деда.
Жирный Джонни приоткрыл рот и начал двигать языком из стороны в сторону, затем свалился под стол и пополз к этой луже крови, не используя руки и ноги, как гусеница, толстая, волосатая гусеница. Когда он проползал