картину от неё.
А я…
Я теперь почему-то не решалась.
Это было похоже на прыжок в неизвестность. Потому что я сердцем понимала – найди я подтверждение тому, кто именно прислал этот подарок, и во мне что-то необратимо переменится.
Это пугало.
Но, как говорится, «любопытство сильнее страха смерти», вот и у меня оно пересилило.
Я подошла к картине. Ухватилась за край бумаги, она затрещала, и я начала её срывать.
Пальцы мои тряслись, в груди становилось то жарко, то холодно, но я продолжала освобождать картину.
Наконец, последний кусок бумаги был сорван и брошен в сторону, и я увидела картину в полном её великолепии.
Она была еще красивее, чем тогда, в зале.
Сердце защемило от чувств, которые я испытала, глядя на синее море и закат, растворяющийся в нем.
Волнение, тоска, трепет.
Ладонь моя – словно ведомая чьей-то рукой – вытянулась вперед, я любовно повела ей по деревянной раме и почувствовала какую-то неровность.
Бам!
Сердце подпрыгнуло вверх от волнения.
Пальцы, не спрашивая разрешения, начали прощупывать эту неровность, я слегка потянула её и достала бумажку.
Не мешкая, словно от этого зависела моя жизнь, я развернула её и пробежалась по ней взглядом.
Этот почерк был знаком мне. Он принадлежал Айдару.
А то, что было написано…
О, Боже мой. У меня подкосились ноги.
«Позвони мне. Я знаю – тебе скучно».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– И ты не знаешь, кто подарил тебе эту картину? – холодная сталь дедушкиных глаз впилась в мое лицо.
Даже щеки защипало.
Какое счастье, что я умела выдерживать столь пристальное внимание.
Секундами ранее, начался мой «допрос» – сразу же после того, как дедушка приехал домой. Видимо, охрана сразу сообщила ему о моем подарке, раз он поспешил не на кухню, а ко мне.
– Говорю же – охрана занесла картину. Всё, – сдержанно ответила я.
Дедушка поджал губы.
Я вздохнула. Переплела пальцы рук, как хорошая девочка (которой, впрочем, я и была) и предложила:
– Если тебе эта картина не нравится, так и скажи. Тогда пусть отнесут её куда-нибудь. В гараж, например. Или сожгут.
Дедушка чуть сощурил глаза. Метнул взор на картину, потом перевел его на тетю Веру, и мне показалось, что взгляд его чуть смягчился.
– Ты что видела, Вера?
– Я-что? – она пожала узкими плечиками.
Удивительно, несмотря на то, что ей было уже за 50, тетя Вера по-прежнему казалось худенькой и хрупкой. Но, помнится, она говорила, что у неё порода такая. В её семье все женщины отличались худобой и невысоким ростом.
– Видела, кто привез?
– Рафаэль, я готовила на кухне. Увидела только охрану с подарком, когда они прошли в дом. Может, нужно у них уточнить?
– Они уже отчитались передо мной, – дедушка подошел к картине поближе и прошелся по ней сканирующим взглядом.
– Картина