в текущих обстоятельствах, то человек на пороге в этот топ-100 точно не вошел бы, да…
Анют так много на земле…
А стояла там Анечка Пак, которая дочь хирурга из 40-й больницы и знаток восточных боевых искусств, вся из себя тихая и спокойная, как глубокая бухта в бурную погоду.
– Привет, – с места в карьер начала она, – как жизнь, как семья, как здоровье?
– Жизнь сплошное спортлото, – автоматически вылетело у меня.
– В смысле?
– Где ни поставишь крестик, все не то, – продолжил я, – ну заходи, раз пришла.
Аня зашла, озираясь по сторонам, я помог ей снять куртку, повесил на вешалку, нашел какие-то тапочки, от Усиковых по-моему остались.
– Ну пойдем, если не боишься, – и мы зашли в мою комнату.
– Мда… – протянула она, – давно квасишь-то?
– Второй день заканчивается, – ответил я, – послушай вот, что я тут сочинил в ходе этого увлекательного процесса.
И я вытянул из-под стула баян. Сначала проиграл «Гранитный камушек»:
– Ну как? – спросил я, закончив.
– Волшебно, – ответила она, – не останавливайся, давай жги дальше.
Ну ОК, дальше, значит дальше. Забабахал, не останавливаясь, Ляписа-Трубецкого:
– Еще лучше, – немного подумав, сказала Аня. – А кроме этого что-нибудь есть?
– А то как же, у меня еще много чего есть, – ответил я и продолжил песенкой Ингрид под названием «Будь ты проклят, гад», пришлось, правда, немного ее адаптировать к российским реалиям:
Ты обещал мне рай на земле и любовь в небесах,
Но я осталась просто ни с чем и в дырявых трусах,
Ты говорил, что я буду принцессой твоей,
Но мне досталась лишь стирка носков и варка щей.
Да будь ты про-про-про-клят, гнида,
Да будь ты про-про-про-клят, гад.
– Идеально, не забудь слова с нотами записать, – ответила Аня, изучая завалы бутылок под столом. – Давно она тебя кинула-то?
– Да вот позавчера, – автоматом вырвалось у меня. – А ты откуда знаешь?
– Нетрудно догадаться. В общем так, дорогой Сергуня, ты щас встанешь и пойдешь в ванную отмокать и трезветь, а я пока все тут уберу, согласен?
– А чего это ты тут раскомандовалась? Командирша нашлась, – сказал я, еле ворочая языком.
– А того я тут раскомандовалась, дорогуша, что тебя все ищут и на ушах стоят, дела не делаются, время идет, а он сидит тут, обливаясь горючими слезами и водку лопает. Экая ж невидаль – баба его бросила! Не ты первый, не ты последний, с кем это случилось, баб на земле много еще осталось. А ну быстро собрался, тряпка, а то сидит тут, нюни распустил, и шагом марш в ванную! Еще водка есть? – спросила она в итоге своего спича, взяв в руки недопитую бутылку арзамасской.
– Нет, эта последняя.
– Я ее щас в раковину вылью, а ты дуй в ванную.
Собрался и пошел, чо… через полчаса она пришла проверить, что там у меня и как. Я сказал, что вообще-то я как бы голый тут сижу, на что она ответила