обещала. После танцев, сидя на дубках у крайней хаты бабки Макарихи, Гарик рвал меха любимой тульской гармошки, зазывая молодежь. Кругом сидели и стояли молодые ребята и девчонки, подъехали на «Явах» соседские хлопцы. Как всегда, девчата «забивали» их частушками и запевками, те же изредка отвечали:
Мой миленок, как теленок,
Только веники вязать,
Проводил меня до дому
И не смог поцеловать.
По улице я катался –
«Жигулек» не бегает.
Сто разов я прокатился,
Милка все обедает.
Симпатюлечка Андрейка,
Притулупь меня маленько.
Эх, грудастая моя,
Без тулупа вышел я.
Люблю мягкое сиденье,
А «Яву» за быстроту,
Люблю милого за ласку,
А еще за простоту.
Купи мне, батенька, конька,
Резиновые ножки,
Буду девочек катать
По темной дорожке.
Девчата раскраснелись, «завелись», частушки пошли забористее и ядренее:
Я дорожку размету,
Сама к милому пойду.
Меня милый подхватил
И в посадки покатил.
Эх, кофта моя, неутюженная.
Трещат нитки по швам, кому суженая.
Я на лавочке сижу,
С крыши капает.
Меня замуж не берут,
Только лапают.
В день рожденья я миленку
Зря дарила ваучер.
Он опять соседку Ольку
Целовал на лавочке.
До утра мы с ним слонялись,
Час за часом, шасть да шасть,
Если б я не догадалась
Спотыкнуться и упасть…
После озорных частушек играл по заказу «Матаню», «Плясовую», «Цыганочку», завели «Страдания», «Калину красную». Кто-то рассказывал смешные, похабные анекдоты, слышался гогот, шлепки по спине. Лариска сидела рядышком, мяла жвачку. Вдоль улицы повеяло зябким ночным ветерком с реки, луна таинственно бросала длинные косые тени.
Начали расходиться. Осторожно взял подружку под тёплую руку. Шли молча. Напряжение росло. Около калитки он притянул ее к себе, ощущая толчки сердца, тугую, соблазнительную грудь, стал жарко целовать, заламывать. Она не сопротивлялась, томно закрыв глаза, горячо прильнула к нему. Скинув гармонь с плеча, правой рукой полез к замочку на юбке, лапнул ниже. Ойкнув, она, что есть силы, двумя руками толкнула парня в грудь. Пискнула гармошка, ноги Гарика взмыли вверх, и он со всего маху хлопнулся спиной о землю. Девчонка рассмеялась, скрипнула калитка, громыхнула задвижкой дверь. Улизнула недотрога.
– Тю, дура! – Гарик встал, не спеша отряхнул пыль с брюк, поднял с земли гармонь, прошелся по ладам, улыбаясь, и направился к дому. С садов сладко плыл волнующий запах черемухи, вишни. Светало.
Встречались они почти каждый день. Целовались до одури, обнимались, но дальше дело не шло. Парень затосковал, измотался, ходил бледный, осунувшийся.