однако должен был до последнего держать в своих руках управление страной, а значит, и само государство. Иван Грозный принялся отчаянно блефовать, угрожал вторжением в Швецию, предъявлял ей чрезмерные, просто-напросто фантастические требования. И шведы с поляками ему поверили, полагая, что у него нашлись крупные, готовые наступать силы. Потому-то и не ударили в спину.
Разрядные записи сохранили точную численность армии Воротынского: «И всего во всех полках со всеми воеводами всяких людей 20,034, опричь Мишки с казаки» (имелся в виду атаман Михаил Черкашин, который привел с собой весь казачий Дон, где население было еще редким – с «Мишкой» пришло не более трех-пяти тысяч).
Против русских собрались крымская и две ногайские орды. Султан прислал им в помощь семь тысяч янычар, артиллерию, великий визирь Мехмед Соколович – многочисленных вассалов собственного двора. К ним присоединились также горские князья Кавказа, ополчения Азова, Очакова, Кафы, Темрюка, Тамани. Шли уже не налегке – с огромными обозами и прислугой. Полчища достигали численности в 120 000 человек, а со слугами и прочими участниками похода – до 200 тысяч.
Наступил один из самых критических моментов в нашей истории. Тучи неприятеля заполонили всю степь. Крестьяне разбегались по лесам, пограничные города затворяли ворота. Но враги на них не отвлекались, целью была Москва. 27 июля они вышли к Оке у Серпухова. На другом берегу встречала выставившая батареи рать Воротынского. Девлет-Гирей тоже развернул пушки и открыл огонь, будто намереваясь форсировать реку. А сам тайно послал орду вниз по течению. Ночью татары хлынули через Сенькин брод, сшибли стоявший там Сторожевой полк Ивана Шуйского. К месту сражения прискакал воевода Передового полка Дмитрий Хворостинин, который, столкнувшись с массами вражеской конницы, еле вывел своих воинов из-под удара. Полк Правой руки Никиты Одоевского пытался перехватить противника на рубеже реки Нары, но и тут русских с ходу отбросили. Войско Девлет-Гирея обошло нашу небольшую армию и по Серпуховской дороге направилось к Москве, фактически беззащитной.
Воротынский не помчался наперегонки с ханом к столице (как год назад Бельский), затеял другую игру: решил оттянуть врагов на себя. Хворостинин с конницей Передового полка (около 4 тыс.) ринулся за неприятелем, догнал арьергард, которым командовали крымские царевичи, погромил обозы. Хан уже переправлялся было через Пахру возле Подольска, но, узнав о нападении, дал сыновьям еще 12 тысяч всадников и приказал изрубить дерзких московитов.
Следом от Оки с основными силами шел Воротынский. Он подготовил ловушку «на Молодех у Воскресенья» – возле Воскресенской церкви в селе Молоди: на прикрытом речкой Рожайкой холме поставили и замаскировали гуляй-город, передвижное укрепление из щитов на телегах. Хворостинин, удиравший от крымцев, подвел их прямо под батареи и ружья защитников. Врагов покосили ураганным огнем.
Девлет-Гирей сделал именно то, чего хотели от него царские воеводы: не дойдя до Москвы