русских слов.
Они присели на скамейку.
– Вас считают художником-ясновидцем. Вы меняете погоду, предсказываете судьбы, управляете событиями…
– Ну-ну, – прервал её старик, – всё это пустое. Просто я много пожил на свете и вижу вещи, другим незаметные, – художник откинулся на спинку скамьи. – Годами я наблюдал за поведением природы, знаю её хитрости и повадки. Говорят, я меняю погоду, но нет, я всего лишь угадываю её.
– Но я своими глазами видела, как вы утихомирили пьяницу возле Стефана, – Вика густо покраснела.
– А-а-а, Здравко… – покачал головой старик. – Да, он часто там буянит. Заблудился совсем парень… но ничего, он не опасен – пошумит-пошумит да и уходит к себе восвояси.
– Что, каждый раз одной и той же дорогой уходит?
– Да, каждый раз.
– Ладно. А как же тогда ребёнок?
Вика была в отчаянии – таинства рассыпались на глазах.
– Какой ребёнок?
– Больной мальчик с турбазы. Ведь это вы его успокоили тогда, на пляже?
– Да что ты, что ты! – замахал руками старик. – Это мать его успокоила. Она очень старалась. И очень желала этого.
– Пан Зоран, я следила за вами. Я видела, что сначала появилась картина, а уж потом мальчик заснул на самом деле.
Художник на минуту задумался.
– Тут нет никакого волшебства. Если тебе хочется считать это чудом – пожалуйста! Но знай, что чудо сотворила та женщина, мать, – своей любовью, терпением и верой… Я же всего лишь твёрдо знал, что так оно и произойдёт. Раньше или позже, но обязательно произойдёт… Да, я нарисовал спящего мальчика, но это просто совпадение.
«Ну что, разобралась? Так тебе и надо! – ругала себя Вика. – Господи, как можно быть такой наивной? Ведь не девочка уже, а всё туда же… Сказку ей подавай… Тайну…»
– А где вы живёте? – спросила она в слабой надежде хоть здесь услышать заминку, различить тень оберегаемого стариком секрета.
– Недалеко отсюда, в Бечичи, – бесхитростно ответил художник. – Мой дом на самом краю улицы, возле часовни.
Всё. Загадок больше не осталось. Лишь детская горечь от прощания с развенчанной сказкой. Что ж, завтра Вика вернётся домой, окунётся в реальность, возвратится к насущным взрослым делам и забудет о придуманной тайне, о старике-волшебнике и глупой своей мечте.
Огорчение Вики отчего-то тронуло старого художника.
– А давайте я вас нарисую, – предложил он.
Позабыв предостережения подруги, Вика согласилась. Старик усадил её спиной к заливу, развернул лицо под лучи уходящего солнца, положил у ног шляпу и взялся за работу.
Вскоре Вика приняла из рук старика холстину в две ладони шириной. Лицо на портрете было таким же грустным, как и в жизни. Никакого превращения. Провела глазами наискось по влажной ещё картине, где помимо неё самой размещались сосны, камни, затухающая солнечная дорожка и одинокий парусник с алеющим в закатном зареве парусом. Женщина автоматически обернулась в сторону моря – никаких парусов в обозримой акватории залива