со мной не случилось бы, останься мы с ним вместе. А если случилось, я бы не заметила. И лишь тогда во мне включился привычный комплекс: винить некого, кроме себя.
Пожалуй, с тех пор я не испытывала такой растерянности, как сейчас. Мы с дочерью жили бок о бок, каждый день общались глаза в глаза, у нас должны быть общие воспоминания. Но мы обитали в разных мирах. Их не слить воедино. Арина уверена, что я не вышла замуж, не желая повторять свои собственные ошибки в первом браке. Знала, что они были, какие именно, не поняла, и струсила. Я уверена, что она неуемным подростковым хамством распугивала моих женихов, а у меня не было сил ее приструнить. И тем более я не могла заставить их ждать, когда она поумнеет или смирится. Люди не обращают внимания на свой рассвет – малы еще. Они мечтают о полдне, для них солнце в зените равно им самим в зените. Сейчас это состояние можно растягивать с шестнадцати до тридцати шести. Но закат все равно наступает. И мои мужчины решили спокойно насладиться его красотой, не упустив ни минуты, ни секунды, изредка веря, что это и не закат вовсе, а рассвет. Чем черт не шутит. Они так же, как и я, нуждались только в желаниях и чувствах. Скандальная чужая девчонка наслаждению мешала. Вот и все.
Но интересно, мы с Ариной хоть что-нибудь помним одинаково?
Дочь
19 июня
Три дня ничего не писала, хотя давала себе слово ежевечерне формулировать смысл дня. А если он бессмысленный, этот самый день? Я снова вязну в маминой заботе – она вытирает пыль, готовит, накрывает на стол, не разрешает мыть посуду. Даже к стиральной машине не подпускает: «Оставь свои тряпочки в корзине, мне все равно завтра бельем заниматься». И все у нее как-то играючи получается. Но то ли я совсем чокнулась и выдумываю, то ли в самом деле ее трудовые подвиги отдают коварным хорошо спрятанным в них упреком. Дескать, я все делаю, чтобы освободить тебе время для личной жизни, а ты и не помогаешь, и не ходишь туда, где можно познакомиться с холостяками.
Так было всегда. Я поэтому и убралась из родного дома три года назад, чтобы, как говорится, самой себя обслуживать. Чтобы стирать не в пятницу вечером, а в субботу утром, черт возьми! Чтобы выбрать и купить готовый ужин по пути из офиса – какой захочется, – разогреть в микроволновке и спокойно есть, глядя в трижды проклятый мамой экран компа. Или жевать и болтать по телефону, зная, что никто потом сутки не будет твердить о манерах и желудочном соке. Причем она хитро капает на мозги: только идеальное поведение обеспечивает здоровое пищеварение. Иначе – смерть. И ведь, кажется, мама была права. Тяжеловато мне теперь даются приемы пищи. Нет, нельзя попадать под ее влияние окончательно и бесповоротно. Я просто боюсь съесть лишнее и растолстеть. Если честно, я всегда голодна, у меня всегда упадок физических сил. Надо сильно увлечься чем-нибудь, чтобы забыть о еде и раздражении от невозможности в любую минуту впиться зубами в горячий пирожок или холодное эскимо.
Между прочим, я и о ней думала, когда переезжала в съемную однушку. Женщина в отличной физической