связки книг, раскиданные по салону туфли. Это все, что осталось от моего статуса успешной, состоявшейся женщины. Когда-то, уже в прошлой жизни, я жила на берегу озера, была замужем, ездила на работу на новенькой спортивной машинке, носила бриллианты на безымянном пальце, в любой момент могла, не задумываясь, вызвать такси или купить понравившееся платье, в любое время могла уткнуться мужу в теплое плечо, и пожаловаться, и попросить приготовить мне на завтрак кофе по-турецки и бутерброд с грибами а-ля Джейми Оливер.
А что теперь? Куда я еду?
Я только что растоптала собственное благополучие, как сигаретный окурок.
Каждые три километра из моего горла вырывались глухие рыдания, похожие на лай собаки, скулящей под забором. Рыдания я заедала картошкой фри из «Макдоналдса», запихивая ее горстями в свой искривленный плачем рот. Я сто лет не ела картошку фри из «Макдоналдса». Я не ем такое. Мне казалось, что я сейчас олицетворяю то, что мой муж называет «лоу лайфом», дном общества.
Ниже только плинтус.
В кармане лежал ключ от моей комнаты в подвале. Это был не просто ключ от замка – это был ключ зажигания необратимого действия. Получив его, я больше не могла оставаться дома. Ни дня. Сознание порой бывает очень принципиальным и представляет ситуацию так, словно потребность в конкретном действии, неотложность и срочность этого действия осязаемы, а не абстрактны. Я физически не могла больше оставаться в месте, которое когда-то считала домом.
Я подъехала к моему новому месту жительства и вышла из машины. Дождь лил как из ведра. Обитатели дома спали. Я взяла сумку с постельным бельем и открыла своим ключом входную дверь, ведущую в подвал. Пустой коридор пугал непроглядной тьмой. Я нащупала дверь моей комнаты, зашла и включила свет. Посреди стены грязно-голубого цвета, меж двух окошек-бойниц, сидела огромная сороконожка, размером с пол-ладони. Испуг и отвращение на несколько мгновений сменили отчаяние. Я выдохнула. Сняла кроссовку и размазала тварь по стене. Спокойно и хладнокровно. Теперь только так. Я постелила простыню на старый одиночный матрас, найденный хозяйкой среди хлама в гараже, легла, не раздеваясь, укрылась одеялом и выключила свет. Я лежала на полу где-то на окраине Торонто, в подвале с сороконожками. Меня кусали клопы. Дождь не прекращался.
Дождь – хорошая примета. В добрый путь.
Я повернулась на бок и уснула сном человека, который долго шел и наконец дошел до своего пристанища.
Следующий день прошел как во сне. Я открыла глаза, увидела хмурое дождливое утро, струившееся в малюсенькие окошки под потолком, и поняла, что ночной переезд мне не приснился. Я больше не репетирую свой окончательный побег – он произошел на самом деле. Я с отвращением поднялась с матраса, кишевшего клопами. Кровоточила разорванная в клочья душа, мозг метался между состоянием «бей» и состоянием «беги». Сердца больше не было. Вместо него в груди была черная дыра. И лишь желудок, переварив скудный вчерашний ужин, состоявший из картошки фри, обильно приправленной слезами, требовал завтрак.
Я