о нем с портретом. Естественно, уважаемый Ахмадинияз эту главу тоже перевел на персидский язык (можно посмотреть у меня на странице в Живом журнале). Говорят, книга вышла, надеюсь, когда-нибудь удастся подержать ее в руках. Здесь привожу текст главы почти полностью.
Искра 2. Великий Октябрь продолжается
В чем главная заслуга Великой Октябрьской революции? Она подарила нам бесконечное терпеливое ожидание светлого будущего. Даже тогда, когда наши бабушки и дедушки, отцы и матери миллионами гибли в лагерях, когда у них «во имя революции» отбирали последний кусок хлеба, когда они ценой миллионов же жизней побеждали в самой кровавой войне в истории человечества. Даже тогда, когда развалилось/было развалено главное завоевание Великого Октября – Союз Советских Социалистических республик, мы всегда надеялись и надеемся: вот победим все невзгоды, которые выпадают на долю нашей Родины, и заживем. То есть Великая Октябрьская революция все еще живет и побеждает. В нас.
Я все еще помню долгие вечера вокруг керосиновой лампы: в мой родной кишлак в пригороде Самарканда (Узбекская ССР), областного города, электричество дали лишь в 49-ю годовщину Великого Октября. А в вятскую деревушку в пригороде Кирова (тоже областной центр, РСФСР), куда я переехал жить через два десятка лет, свет дали двумя годами раньше. Хотя, как вы помните, одним из первых целей/лозунгов новой власти после 1917 года была «электрификация всей страны».
Я прекрасно помню первый радиоприемник, первый магнитофон, первый телевизор в нашем кишлаке – это уже к 100-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата. С приходом каждого нового «гаджета» (тогда такого слова не знали) в нашу жизнь мы еще больше укреплялись в вере, что счастливая изобильная жизнь на шаг ближе.
Я босоногим мальчишкой испытал на себе последствия «кукурузной» революции Хрущёва, когда невозможно было достать белую пшеничную муку, а хлеб с кукурузной почти моментально черствел и превращался в камень. Да, в селе мы не голодали: благо в маленьком садике росли фруктовые деревья, виноград, мать умудрялась в клочке земли под теми же деревьями и виноградниками выращивать несколько урожаев овощей в год. Но с хлебом было туго.
Я помню красивый портрет молодого Сталина у нас дома, который мои родители сберегли в годы осуждения культа личности, когда дорого могло обойтись даже упоминание его имени. Они свято верили в непогрешимость Отца всех народов и назидательно рассказывали о жестокой расправе за колосок зерна, который человек поднял с земли уже после уборки урожая: пусть лучше уйдет опять под плуг, в землю, чем им полакомится голодная семья – важны были справедливость Отца народов и неотвратимость наказания. Так ли уж нужна была эта справедливость народу, который ел собственный же хлеб, замешанный на страхе?
Я помню рассказы отца «не для чужих ушей» о том, как он молодым парнем с обездоленными новой властью богатыми и знатными до революции родственниками тайными тропами уходил в Иран. Как они, потеряв в пути последнее, спрятанное от большевиков, голодали на новом месте, начинали все с нуля. Потом, в последний месяц года столетнего юбилея Великого Октября, из уст их потомков, у вновь обретенных мною родных, я услышал, что они своим