настолько легка на подъем, что так же легко упала. Кто-то от испуга ее задел, и она рухнула. Тоже подходящая судьба, по моему мнению.
– Ты так об этом говоришь… Тебе не было ее жалко?
– Нет, нужно уметь прощаться со своей работай. Эта уйдет. Новая придет, как бы холодно это не звучало. Ведь я делаю из снега и льда, это все в любом случае исчезнет. Наверное, просто боюсь слишком привязаться к ним.
– И ничего не сказал уронившем?
– Это был мужичек. Достаточно впечатлительный, как показалось. Долго извинялся. А я ему ничего. Все, начиная с задумки изваяния и постоянного подозрения, что она слишком хрупка, и до финального момента, когда она, наконец, нашла свой трагический финал. Все это было неизбежно. Сознанием я не представлял, что именно так закончится, но на подкорке видел финал и шел к нему. Сказать, что я полностью осознал, что она упадет, невозможно. Как невозможно сказать, что не осознавал – тоже. Бывают такие моменты в жизни, когда просто идешь навстречу судьбе, понимая свой конец. Она ведь такая невесомая и так бежит – сломя голову, как у меня мама говорит. Секунда. Неловкое движение. И все.
Не хотя дальше погружать его в такие мысли, решил перетянуть одеяло разговора не себя:
– Получается, все остальное не увидел, потому что физически не мог это сделать? Ведь про зиму ты ничего не сказал.
– Ты ошибся в замысле пустого стула и общую пустоту комнаты. Я просто не успел. Точнее, фигура была готова, и я второпях наношу линии, жестоко ошибся и со злости расколотил истукана. Так стул пустым и остался. Поэтому и не было Лета. Только об этом знал намного заранее. Разница в том, что в последнем случае можешь оформить, будто так и задумывалось. Писали, что это емкий комментарий на то, что у нас три теплых месяца, которые нельзя назвать летом, и то, что Весна исчезла в осколках, не успевши появиться – совершенно неслучайное. И что люди готовы тянуться даже к Осени, зная прекрасно, что из этого ничего не выйдет. А на самом деле? Халатность и отвратительное распределение временем и силами, – было ясно: здесь нам вдвоем нечего сказать. Не желая уходить и продолжать эту паузу, решил поднять ему настроение следующим:
– Зачем ты снежную бабу колотил? Какой бы она не была, но она женщина. Нельзя так делать… – не найдя ничего лучше, наконец выдавил. В голове, как это обычно заведено, звучало все получше…
– Мои произведения – не снежные бабы и снеговики! И никогда ими не будут! – с какой-то яростью он огрызнулся. Даже опешил… Это было и так понятно. И мне, и ему понятно. Конечно, шутка неудачна, только стоит ли так реагировать?
– Не в смысле названия, то есть определения. Я… Я только как в шутку, – совсем не складно и мято оправдывался. Боясь обидеть его и так не в самом стабильном состоянии.
– Серый. Иди домой и выздоравливай поскорей. Ты нам нужен. Сильно… – зря все-таки вышел. Нужно ему было побыть одному. Последовал его приказу и, вернувшись домой, долго не мог уснуть.
Глава