ты тут, а? Кто тебя сюда такую красивую пустил.
– Сама себя пустила.
– А-а, сама себя. И стоишь, трясёшься. Поэтому говорю: выпей. Легче будет. Что, мужа или парня нету?
– Нет.
– Ну хорошо. А батя?
– Отец далеко.
Он опять цыкнул.
– Слушай, ниче у тя нет.
– А это… а мама? Ну, мама-то есть?
– Мама есть.
– Ну блин, и че? На кой она тебя пустила? Или ты уже заботишься о ней? Слышь, ты, если че, извиняй, конечно, я так…
– Да всё нормально. – ухмыльнулась я. – Нет, мама у меня очень даже самостоятельная. И куда состоятельнее, чем я.
– А что ты тут тогда забыла?
– Работаю.
– Лан, как звать?
– Тина.
– Тиночка, красавица, за тебя. Давай, чуть-чуть.
Я выпила с ним, хоть мне и нельзя. И дело не в начальстве. Но я проглотила половину стопки, и алкоголь тёплым облачком опустился в лёгкие.
– Всё, красавица. На! – он с размаха прилепил купюру к стойке. – Аривидерчи, выпроваживай меня.
Я проводила его до чёрного хода. У двери сидел охранник. На его столике стоял маленький телевизор, чей экран был разрезан на четыре серых квадратика видеокамер. А в руках он держал свой планшет и следил за событиями на улице.
– Сань, открой. Я выпущу человека. – сказала я ему.
Охранник наш очень толстый. В потной синей рубашке, которая уже превращалась в бирюзовую. Он лениво поднялся, открыл дверь, заглянул в серое мутное пространство и кивнул мне головой. Я выпустила мужчину и только захотела закрыть, как услышала голос девчонки. Я остановила руку. Раскрыла пошире. Вгрызлась глазами в серость, пытаясь что-то выцепить. Вдруг показалась молодая девушка. На вид лет восемнадцать. С длинными пышными волосами. Русого цвета. На лбу ссадина. Свежая. Кровь так и сочилась. Глаза красные и заплаканные. Слёзы уже высохли и оставили следы на пухлых белых щеках. Она дрожала и всхлипывала. «Совсем ещё ребёнок. Ну куда ты? За каким идиотом ты пошла? Вот тебя мама куда пустила?»
– Пожалуйста, можно войти? – стала она умолять.
Я молчала, но мне сразу же стало стыдно.
– Давай, забегай.
– Тин, нет. – встрял Саня. – Если они узнают, что мы её пустили, тогда они имеют право ворваться. Тин, не надо. Они тут всё перевернут, а нас уволят, если вообще не посадят.
– Сань, пожалуйста. Я так не могу. Ну не могу. – он стал жаться, мотать головой. – Сань, ну когда я тебя подставляла? – он поднял руки и сдался, сел на своё место и сделал вид, что ничего не видит.
Я взяла девочку за руку. Захлопнула дверь и поднялась с ней наверх. Мы спрятались в подсобке среди металических шкафчиков для одежды, под тусклой лампочкой, висящей на проводе. Я по дороге захватила перекись из аптечки, а у себя в сумке нашла ватные диски. Стала обрабатывать её ссадину. Она морщилась от боли.
– Спасибо вам…. Спасибо большое, я… Мне казалось… – захлебывалась она воздухом, будто лёгкие переполнены.
– Тише, детка, успокойся. Всё