и хотела напоследок. Наш дом потом обрушился, и я даже не нашел ее труп. Когда были худшие времена, бойня, все друг друга мочили… Я тогда часто думал, что что-то упустил, что на самом деле очень любил ее, что скучаю по ней. А наше расставание было таким…
Закончив, Сборщик замолчал и шел угрюмый, смотря на дорогу. Спустя несколько минут Адам продолжил беседу.
– Ты рассказываешь это мне… Разве я должен слышать настолько личное?
– Просто только здесь, у вас, я снова вспомнил о тех днях. Сейчас детей уже нет… Те, которые остались, сменили себе тело на взрослое и выросли психологически.
– Я тоже часто вспоминаю о былом… Знаешь, ведь… Военные роботы исполняют всю самую грязную работу. Особенно не в военное время, а в то, которое было у нас.
– А что вы такое делали? Преступников же, наверное, ловили всяких.
– Можно и так сказать. Я работал в западных секторах, в самых низших секторах. Там всегда было больше всего бунтарей, мятежников и повстанцев. Германия – Седьмой сектор, там приходилось работать чаще всего… В 22 веке для СССР жителей низших секторов было слишком много, поэтому их не жалели. Порой и митингующим не давали шанса. Забирали, а через несколько дней вели к «стенам раскаяния». А мы, военные роботы, стреляли в них. Мы же разгоняли мятежи и митинги. С такими людьми говорили обращаться жестоко, мы так и делали. Порой еще приходилось воевать с революционерами всякими. К их несчастью, против спартанцев у обычных террористов мало шансов. Мои бои всегда превращались в бойню. И так длилось пятнадцать лет…
– О… ты работал пятнадцать лет? И все это время херачил не особо сопротивляющихся террористов?
– Да… Я бы больше не хотел возвращаться к такой жизни… Но несколько существ уже пришлось убить. Один из них был похож на человека.
Адам еще какое-то время помолчал, а потом решил все-таки продолжить.
– Знаешь, есть кое-что, о чем вспоминать мне тяжелее всего. Помню, как-то раз нужно было зачищать «гнезда революционеров». Так наши офицеры называли дома, в которых они скапливались и разрабатывали свои планы. С революционерами тогда нужно было обходиться особо жестко, по-военному. Мужчин убивать, женщин, если не сопротивляются – отдавать на тяжелые работы. Детей в детские колонии. Ну, вот, прихожу я как-то с одним майором в квартиру. Там семья обвиненных в терроризме. Отец, мать и дочь. А дочь была как раз так похожа на Елену. Не такого цвета, конечно, но лицом, волосами очень похожа была. Ей было около восьми. Отец держал в руках оружие и целился прямо в меня, но мне не было до этого дела, я застрелил его прежде, чем он успел опомниться. Мать тоже достала пушку, может быть, она хотела застрелиться, но я ее опередил. Осталась только девчонка. Меня тогда отвлек майор, он что-то говорил мне про события на этажах выше. Говорил, что какие-то террористы там бомбу взорвали, сами себя погубили. В это время девочка подобрала пистолет у родителей и выстрелила в меня. Пуля отлетела от брони и порезала чуть плоти на плече майора. Следующим выстрелом я положил и девочку… Прямо в лоб ей выстрелил,