вечером он мне казался скучным, обычным, не то, что утром перед началом ничем незанятого дня.
Была ещё одна причина, почему я шёл с Сенной. Вся Сенная площадь ещё не была заставлена станциями метро и очищена от ларьков. Наоборот, там было не протолкнуться на развалах барахла, разложенного прямо на асфальте, ящиках, импровизированных столиках. Вся площадь торговала.
Здесь можно было купить всё, всё, что угодно, от нижнего белья до шубы летом, тут же примерить это, стоя на газетке, пока продавец укрывает тебя от любопытных глаз какой-нибудь тряпкой, изображая ширму.
Прямо при выходе из метро уже сложно было выйти, плотным кольцом стояли люди в кожаных турецких куртках по моде и скупали золото и валюту, они так и были обозначены табличками в руках или на груди «Куплю золото!».
За ними сразу начинались развалы барахла вперемешку с едой, еда на Сенной была самой дешёвой, за ней ездили с рюкзаками с других концов города.
Это был конец 90-х.
На Сенной можно было всё.
Меня, как и всех в то время, интересовала еда.
О размере моей зарплаты можно судить по моей покупке для себя на выходные из расчёта «с вечера пятницы до утра понедельника».
Я брал себе поесть 3–4 пакета быстрорастворимой лапши («бомжарики», так их называли тогда) и, понимая, что мне нужны витамины, я брал к лапше целую чесночину. При бутике, который я сторожил, было кафе, там я бессовестно добавлял себе в еду кетчуп.
Это всё, всё, на что я всегда откладывал заранее деньги, это всё, что я мог себе позволить.
Остальные заработанные деньги я обычно тратил в течение дня, идущего следом за зарплатой, и ходил обедать по друзьям.
А с Леной мы недавно только познакомились и встречались обычно на прогулках или концертах или вообще прямо с утра у фонтана у Адмиралтейства.
Однажды всю пятницу мы с Леной кутили, я позволял себе широкие жесты после зарплаты, и я истратил всё, кроме одного жетона на метро, его в ларьке принимать отказались.
И по нему я вечером поехал на работу, а Лена обещала приехать ко мне на следующий день и привезти еду.
И ведь привезла: кусочек хлеба и сваренное яйцо. Всё.
До понедельника, – сказал я ей, провожая её в дверях магазина, поцеловал, закрыл дверь и упал в голодный обморок до понедельника…
Раньше мне оттуда было не уйти.
Работа та была ценна только временем, то время, которое она мне дарила, я ценил и проводил его с удовольствием.
Мне там нравилось, нравилось одиночество, тихая улочка с милым таким бутиком в себе, нравилась такая же тихая хозяйка магазина.
С ней у меня однажды произошёл конфуз.
Приходя вечером на работу, я провожал сотрудниц магазина, поочерёдно закрывая за ними дверь на засов, а после был предоставлен самому себе.
В тот знойный летний вечер также, закрыв за последней дверь, я скинул с себя всю одежду и пошёл отмываться в душе от жары.
Выйдя в одном полотенце, я упал на раскладушку с пультом от телевизора