Митчелл – пропал во время первой ночи экспедиции
Виктория Райсс – жива"
– Спасибо, Мартин, ты правда помог, – откладываю карандаш, ставлю локти на стол и беру голову в руки.
Это ужасно. Я ужасный человек, но правда рада, что ни в одном описании не было ни Кэт, ни Алекса. Это внушает мне надежду.
– Последний вопрос, и я от тебя отстану. Где я могу найти Бенджи? – массирую себе виски и смотрю на мужчину. Конечно, видеть узкое лицо того циничного человека удовольствия мне не доставит, но поговорить с ним нужно.
– Сегодня вечером у нас сбор в трактире – такие вечера обязательны к посещению, скоро церемония выбора, так что сможешь найти там всю Общину, – он внимательно смотрит на меня, так же как и в начале разговора.
– Мемфис рассказал мне о ваших правилах, но ничего об обязательных сборах или церемониях…
– Вечера сбора проходят несколько раз в месяц – Община просто… отдыхает, веселится, танцует. Люди узнают друг друга. А на церемонии выбора объявляются пары, новеньким раздают знаки отличия. Иногда, кто-то делает заявление для всех, иногда Господин Фостер устраивает рынок, так называемых, невест и женихов, если объявляется мало пар, – Мартин замолкает. Через два месяца ему исполнится 35 лет…
– Я замужем, – показываю ему кольцо на безымянном пальце. И страшно волнуюсь, что была слишком демонстративной, и мою ложь видно.
– Многие бегут в Общину от несчастливых браков, мужей-тиранов, поэтому Господин Фостер не считает это препятствием. Община важнее и главнее города, – говорит Мартин, впервые опустив глаза вниз, – Я прошу тебя… – такое начало фразы заставляет меня волноваться еще сильнее. Чувствую, как начинают гореть щеки, а сердце пропускает удар, прежде чем забиться быстро-быстро.
– Не нужно меня жалеть, – понимаю, что помимо остальных качеств, он еще и гордый. Мне становится спокойно от его просьбы.
– Я не буду, Мартин, – отрицательно покачав головой, заверяю мужчину, что жалости моей он не увидит. Могла бы сказать, что вообще не собираюсь участвовать в каких-то церемониях, но считаю, надо вести себя аккуратно.
Он улыбается, услышав ответ, и поднимает на меня взгляд:
– Кстати, а сколько тебе самой лет? Может, это мне нужно пожалеть тебя? – мужчина приподнимает одну бровь, я бы даже сказала, игриво. Это заставляется меня смеяться:
– Двадцать семь. Мне двадцать семь лет, – за улыбкой и смехом я прячу ложь. Если правильно посчитала даты, то мой день рождения уже завтра…
– Ц, я по-прежнему в менее выигрышном положении, – легко говорит Мартин, откидываясь на спинку стула, чуть раскачиваясь на двух ножках.
– Может, все-таки попросишь сжалиться? – шучу я, закрывая тетрадь, – Я могу проявить доброту.
– Ну, уж, нет, – он приятно смеется.
С улыбкой вздыхаю, чувствуя облегчение от того, что со стороны этого рыжего добряка нет… каких-либо посягательств или давления. Потому как подсознательно я его чувствовала, но оказалось, это только игра моего воображения.
Мария с детьми возвращается, когда мы еще продолжаем