штанины, из левой, с разорванной внизу резинкой, выпал нож.
Красивый, с разноцветной ручкой.
– Вы только не ругайте меня, ладно?! Мамочка, я ж нарочно описался, я же не просто так, вы только не ругайте меня, ладно, я сам его взял… Я просто хотел поиграть… папа, потом на место положить… Тебя же не из-за этого ножика милиционеры били, правда же, не из-за него?! Я думал, что большой милиционер тебе подарок приготовил, а потом я спал, а он рассердился… Я боялся, что меня в милицию заберут, если признаюсь про ножик-то, а потом в тюрьму посадят… А я не хочу в тюрьму, не хочу на левый берег! Я же только поиграть, папочка, мама… Я и описался нарочно, чтобы меня не обыскивали, чтобы ножик не нашли! Простите меня, пожалуйста!.. Ма-а-ма…
Ещё недавно казалось, что все слёзы в их семье на сегодня уже закончились, но Глебка ревел с такой силой, что отец всё-таки с трудом поднялся с пола, подковылял к окну и плотней прикрыл не до конца разбитую форточку.
– Тихо ты! Тише…
Отец нагнулся к Глебке и, неловко приобняв, сел у его ног.
– Этот нож-то, что ли?
– Д…, да…
– Не реви ты! Говори толком! Откуда он у тебя в штанах-то образовался?
Глебка никогда не врал отцу, ни слова не придумал и на этот раз.
После его рассказа залилась слезами уже мама, скрипел зубами, тихо матерясь в сторону от сына, разъярённый подлостью милиционеров, отец.
– Ты хоть понимаешь, шпингалет, что от срока меня, от немерянного, своими мокрыми штанами сегодня спас?!
Уже поздно, отходив большими шагами по скрипящему полу и навздыхавшись, отец начисто умылся, а мама после всего вволю намазала его зелёнкой.
Родители легли, погасили свет.
Глебка не спал.
Отец тоже вставал покурить в прихожей.
Возвращаясь, встал возле Глебки, высокий, в трусах, в майке.
– Вижу, не спишь… Переживаешь? Да-а, уж…
Помявшись, отец присел на край кровати к Глебке.
– Ты, это самое… Как только со своими соплями справишься, выздоровеешь, давай-ка мы с тобой на рыбалку вместе двинем, на Волгу, а?! С ночёвой, согласен? Я места уловистые знаю, лодку на пристани у знакомых для нас возьму… Или, если хочешь, поедем на Жареный бугор, на бурлацкие раскопки, деньги старинные искать, а? Я, когда мелким был, много чего интересного там находил.
– Хорошо.
Глебка привстал, опёрся локтем о подушку.
– Папа, ты только никому, даже мальчишкам нашим во дворе, ничего не говори, ладно? Про штаны, ну, что мокрые они у меня были, ладно?..
– Эх ты, малёк! Замётано!
Отец пятернёй взъерошил Глебке волосы, прижал к себе.
И блеснули в ночном неверном свете то ли стальные зубы, то ли невозможные и поэтому непривычно странные отцовские слёзы.
В том далёком чудесном детстве Глеб часто расстилал на полу географическую карту и мечтал обязательно написать там маршрутами своих будущих путешествий и приключений собственное имя.
Но все мальчишки непременно когда-то взрослеют.
Пришла пора и он уехал.
Надолго, на другой край земли.
С