я же умею хорошо играть на аккордеоне. Меня возьмут в любой городской ресторан, где собирается много туристов. Я буду зарабатывать деньги и ждать, пока и ты окончишь школу. Потом мы поженимся, и я буду играть для тебя на виолончели! А потом мы с тобой поплывём в далёкие таинственные страны!
– Не получится, Басти…
– Почему?!
Лиза подняла с песка маленькую розовую ракушку.
– Моего папу переводят работать в Киль. Ему предложили хорошую должность торгового представителя нашего порта. Мы с мамой уезжаем вместе с ним…
– Ты уезжаешь?!
– Да. Но ты не расстраивайся! Папа обещает, что обязательно возьмёт меня с собой, когда по делам будет возвращаться в наш Висмар в командировки. Мы с тобой ещё увидимся! Это же всё на небольшое время…
– Но там же другая Германия?!
– Ему уже оформили все заграничные документы. На маму и на меня тоже.
– А когда вы уезжаете?
– В понедельник. Только папа просил никому ничего об этом не говорить…
В воскресенье они встретились в Старом городе, на Маркт.
Держались за руки, почти ничего не говорили, жадно смотрели друг на друга.
Несколько раз, не замечая одинаковости пути, обошли по кругу Вассеркунст. Старинный гранитный павильон в центре площади, тихий без привычных туристов, тоже молчал.
– Басти…
– Лиза!
– Прощай…
Необходимость происходящего не зависит от желаний или прочих несущественных ошибок людей. Если же всё-таки придёт срок событию случиться, то время, очень важное при этом для чьей-то души, обязательно наступит. И нет никакого практического смысла его торопить.
Именно так, разом, одновременным мгновением, гулко вздрогнули от небывало высокого прилива заснеженные скалы тёмного фьорда; в иной стране печально пролетел в непривычном направлении поверх серо-голубого льняного поля тихий колокольный звон; и этой же ночью, в остывающей от жары саванне, отразилась во влажной робости глаз юного жирафа совсем другая Луна.
Время улыбок пришло.
Резко сиявший придуманный электрический свет многократно убегал с поверхностей простых плоских стёкол в таинственные смыслы женских украшений. Сквозь многоголосый общий шум пыталась пробиться к входным дверям упорядоченная музыка оркестра. На фоне огромных, наполовину зашторенных окон откровенные женские тела в полуодеждах кричали желаниями, выраженными без слов.
Старинный, во всю длину зала, обеденный стол изначально был придавлен массой изобильной еды, бутылками и звоном бокалов.
Белая настольная скатерть, белые куртки приглашённых из столицы официантов и прозрачные вспышки репортёрских фотоаппаратов с настойчивостью и заранее обдуманно подтверждали здоровый смысл шикарного мероприятия.
Все знали, что именно сегодня, именно здесь, в своём недавно отстроенном загородном доме знаменитый немецкий писатель, в последние годы неожиданно, скорее даже внезапно для окружающих ставший значительным, известным и богатым, представлял публике свою новую книгу и молодую жену.
Хозяин,