заболеванием не страдает и по своему состоянию нервно-психического здоровья является трудоспособным.
Исходя из вышеизложенного, выслушав объяснения привлекаемого к административной ответственности Бродского, показания свидетелей Грудининой, Эткинда, Смирнова, Логунова, Денисова, Николаева, Ромашевой, Адмана ‹имеется в виду В. Г. Адмони. – Я. Г.›, Воеводина, представителя общественного обвинения, адвоката Топорову, народный суд считает, что Бродский, будучи трудоспособным, упорно не занимался общественно-полезным трудом и, несмотря на принятые к нему меры воспитательного порядка, предупреждения со стороны общественности и государственных органов, ведет паразитический образ жизни, и в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 4/V–61 г. “Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный и паразитический образ жизни” он подлежит выселению из гор. Ленинграда в специально отведенную местность с обязательным привлечением к труду.
Учитывая вышеизложенное, народный суд
ПОСТАНОВИЛ
Бродского Иосифа Александровича на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 4/V–61 г. “Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный и паразитический образ жизни” выселить из гор. Ленинграда в специально отведенную местность на срок 5 (пять) лет с обязательным привлечением к труду по месту поселения.
Исполнение немедленное. Срок высылки исчислять с 13/II– 64 г.
Постановление обжалованию не подлежит.
Нарсудья …………………… (подпись)
Нарзаседатели ……………………… (подписи)»
Это длинный и нудный текст идеально воспроизводит уровень мышления тех, кто судил и осудил Иосифа. И потому и сам заслуживает буквального – безо всяких коррективов – воспроизведения.
Малограмотная убогость стиля – зеркало их мира…
После оглашения приговора дружинники пропустили к Иосифу только его родителей – Марию Моисеевну и Александра Ивановича. Я видел издали, как Иосиф, мрачный, но спокойный, натягивал кирзовые сапоги, принесенные отцом…
Пожалуй, никогда ни до, ни после я не испытывал столь невыносимого чувства унижения и бессилия. В такие минуты начинаешь понимать Веру Засулич.
Я был тогда человеком молодым, тренированным, закаленным тяжелой армейской службой и работой на Крайнем Севере, уверенным в несокрушимости своих нервов, но после этих пяти часов наглого абсурда и размазывающего бесправия я пришел домой буквально в полуобморочном состоянии.
Через день я написал стихи «Ночь после Варфоломеевской». Как психологический документ они передают то чувство омерзения, которое вызвал у меня тогда – и не только у меня – окружающий нас 15 марта 1964 года советский мир.
Все мы получили оглушительную