бесконечные идеи и мысли по сколачиванию капитала и оформлению себе безбедной старости. Образование, полученное в колледже, и найденная им приличная работа в одной из фирм позволяли получать порядка шести тысяч долларов в год. Для начала нулевых это было неплохо. Черт возьми! Это было весьма неплохо!
Да. Денег хватало на выкуп дома, инвестиции в ценные бумаги нескольких компаний, на покупку различной дури, к которой он пристрастился со своим другом по работе. Сколько он спустил на свое «увлечение» денег и как сильно подорвал свой организм, лучше было даже не вспоминать. Уикенды пролетали в смутном угаре, среди сменяющейся обстановки различных домов, комнат, знакомых и чужих лиц…
В одно весьма непрекрасное утро Хьюс очнулся на больничной койке. Когда сознание частично прояснилось, а смысл сказанных слов сидящего рядом отца дошел до убитого синтетикой мозга, Мэйсон узнал, что его нашли вместе с другом в доме их общего знакомого в бессознательном состоянии. Поиски начались, когда Хьюс не появился на работе второй день подряд. И вообще им, двум конченным ублюдкам, еще повезло, что они до приезда парамедиков не сдохли на заблеванном полу.
Взбешенный как черт отец вскоре уехал, а в Мэйсона начали вливать очередную порцию каких-то растворов, от чего рука с воткнутым в нее внутривенным катетером стала замерзать.
Чуть позже пришла еще одна весть. Находившийся в отделении интенсивной терапии друг Мэйсона так и не смог прийти в себя.
Думать об этом Хьюсу было страшно. Не хотелось признавать тот факт, что с ним могло произойти то же самое. От этого становилось совсем дико. Мэйсон чувствовал, как его мозг парализует животный страх.
Чтобы отогнать убивающие его размышления, пришлось включить телевизор. Благо, страховка, которую он мог себе позволить, покрывала расходы на одноместную палату в этой клинике.
Экран небольшого ящика, издав характерный звук, загорелся, больно ударив по глазам. Пришлось их закрыть. Судя по рекламе, это был какой-то National geographic. Да, собственно, и плевать.
Мэйсон продолжал лежать, не открывая глаза и слушая голос диктора, гундящего о бразильском фотографе Себастьяне Сальгаро, который вместе с женой посадил двадцать миллионов деревьев за двадцать лет.
Этот известный, имеющий множество различных наград фотограф вроде бы заболел или впал в депрессию, но однажды просто пришел в ужас, когда увидел, что в его родной стране исчезли леса. Он писал потом в одном из журналов, что увидел землю такой же разрушенной и больной, как и он сам. Что-то у него внутри переключилось, и они вместе с женой, основав небольшую организацию, занялись высадкой деревьев. А за следующие двадцать лет в разрастающийся лес вернулось сто семьдесят видов птиц, тридцать видов зверей, всяких змей и лягушек. В общем, все стало так, как когда-то было.
Если после услышанной передачи какая-то мысль и поселилась в больной голове Мэйсона, то пока она никоим образом не давала о себе знать.
Ночью его опять крутило так, что он умолял Бога позволить