чем так или иначе смогут манипулировать те, кто не хочет быть честным и жить по совести, – ответил я.
– Но ведь нужны какие-то регулирующие документы, – настаивала Дин.
– Отнюдь не нужны. Здесь живут, чтобы трудом создавать свое благополучие. Наше общество механизировано, автоматизировано, имеет обширную базу данных, имеет базу андроидов-сотрудников, которые не являются рабами. В нашем обществе решено все кроме наития, а оно и не может быть решено никем и ничем кроме Звезд. Уголовщину мы можем пресечь на основании общего закона благоразумия, противления злу и сохранения естественности, пустив в ход самое разнообразное оружие, которое у нас есть: от рукопашного воздействия до самого совершенного оружия, включая внушение. Непорядочность и мошенничество будут пресекаться доминантами общественного свойства и технологическими ограничениями на основании данных аппаратуры. Пойми, Дин, там, где люди уповают на писаные законы, там возникает манипуляция. Там, где есть манипуляция, сразу появляется власть денег. А это значит, что планете – хана. Вспомни что происходит на Земле, и ты поймешь: твои предложения устроить здесь все похоже, только лучше – бесперспективны. Не становись консерватором. Мы здесь не за этим. Не знаю что впереди. Но уверен, все будет не так тупо, как на Земле.
Я встал, снял халат и прошел к воде.
– Хочешь поплавать со мной?
– А вдруг акулы? – крикнула Дин.
– А мы недалеко!
Мы плавали нагишом. Да и кого нам было стесняться? Рыбы рассматривали наши тела и пугливо отлетали прочь.
Выбравшись из воды, мы лежали на песке. Он был светло-оранжевый с включениями слюды и оранжевой глины. Тепло от солнца шло мягкое, чуть более жаркое, чем хотелось бы для долгого пребывания.
– Как назовем Звезду? – спросил я.
– Ну, ты знаешь, мне понравилась эта техника гласных, как у парадоксеров: ЭИИ. Круто! Давай пойдем таким путем?
– Давай! Мне тоже нравится эта певучесть в названиях. Только вот вариантов пока в голове – ноль.
– А давай исходить из ощущений! Вот как ты себя сейчас чувствуешь? Если не словами, а междометиями выражать? Как? – присела на колени Дин. Ее бедра скомпрессировались в зовущие плотнотелые сочные образования, и я понял, что прошло уже много недель с тех пор, как они были близки.
– А-а! – хрипло протянул я.
– Ну вот! Видишь? Первый звук уже есть, – не подозревая причин такого возгласа, усмехнулась Дин.
Я придвинулся к Дин и посмотрел в область ее губ. Она несколько надменно и слегка вопросительно посмотрела куда-то в область моих глаз. Видно было, что нечто разъединяющее не раз посещало нас за это время. И никто не стал даже помышлять о том, чтобы как-то нарушить созданное нами царство. Я привлек Дин за плечи, и она с легким сопротивлением подалась вперед.
– Не смей думать обо мне плохо, – шепнул я.
Дин ответила мне нежным поцелуем. Я дотронулся губами до сосков ее, совсем еще детской груди. Дин едва заметно вдохнула.