к тревожному шепоту лесов предгорий и слепа перед тем бескрайним морским простором, который звал и манил к себе переливающейся на солнце серебром гладью. Спеша слиться с ним, Гумиста беспечно растеклась по равнине десятками мелких речушек и ручейков. Теперь на пути к морю перед ней лежала лишь узкая полоска песка. Она играючи разметала его по сторонам и, счастливо журча, бросилась к нему в объятия. Но оно холодно отнеслось к ее бурному порыву и продолжало шаловливой волной перешептываться с берегом. Гумиста опешила, и гневная рябь тысячами морщин покрыла ее зеркальную гладь. Вскипев от ярости, она наотмашь хлестанула упругой струей по прибою.
Оскорбленное море глухо зарокотало, но река, уверенная в своей силе, бушующим валом покатила вперед. Казалось, и на этот раз ей удастся выйти победительницей.
Море отхлынуло от берега, и Гумиста, радуясь столь легкому успеху, безоглядно бросилась вдогонку. Но с каждой секундой ее могучее течение слабело. Почувствовав надвигающуюся опасность, река попыталась собраться с силами, но коварное море все глубже влекло ее в свою холодную бездну, из которой уже невозможно было ни выбраться, ни повернуть вспять. Прошло несколько минут, и о некогда своенравной и непокорной Гумисте напоминала едва заметная желто-зеленая полоска на бескрайней морской глади…
В конце XVIII века и сама Абхазия походила на Гумисту. Она и ее владетельный князь Келешбей Шервашидзе (Чачба) пытались уцелеть между молотом и наковальней в соперничестве за Кавказ двух великих империй – Российской и Османской. В те годы Абхазия оказалась им не по зубам. Несмотря на мощь флота и свирепость янычар, Турция так и не смогла стать ее полновластным хозяином, а Россия пока только прощупывала «южную жемчужину» своими экспедиционными отрядами.
Воинственные горцы в родных краях походили на сущих дьяволов и каждый раз давали жесткий отпор завоевателям. И тогда как в холодном Санкт-Петербурге, так и прокаленном солнцем Стамбуле прибегли к испытанному и проверенному за столетия методу – «кнута и пряника». Посланцы русского царя и турецкого султана при княжеском дворе в Лыхнах, а потом в Сухум-Кале, куда Келешбей перенес свою резиденцию, плели тайную паутину, доглядывали за ним, друг за другом и, норовя склонить на свою сторону, нашептывали ему про вечный союз, суля за то неслыханные благодеяния.
Келешбей, властный и решительный, одаренный от природы острым умом, отточенным в придворных интригах и самой жизнью, вел себя осторожно и терпеливо выжидал, на чью сторону склонится чаша весов в битве двух гигантов.
Турция пока еще крепко стояла на Южном Кавказе, но чуткое ухо владетельного князя уже улавливало тяжелую поступь русской пехоты в Кабарде, Чечне и Дагестане. Окончательно его сомнения рассеяли появившиеся на морском рейде перед сухумской крепостью корабли с Андреевским флагом на корме.
Для князя настало время выбора, но его цена была невероятно велика. В случае ошибки он терял не только голову,