что гласность может тебе помочь…
Раздался телефонный звонок, и Долганов пропал в коридоре.
– Ну вот… пошло-поехало… – тихо проворчала бабушка, снимая турку с плиты.
– Слушаю, – донёсся из коридора голос Долганова. – Да, Валентин, я прочёл… Дело действительно небезнадёжное. Во-первых, мне непонятно, откуда взялась неоднократность. Партия же была одна… А что у него в показаниях? Именно это он и говорит: отобрал шестнадцать штук, спрятал в гараже, а потом выносил. Это один эпизод хищения…
Отхлёбывая кофе мелкими глоточками, Фаина Романовна с грустью слушала, как её внук увлечённо обсуждает подробности какого-то уголовного дела, защитником по которому будет выступать другой адвокат…
– Какую бы цену он ни заломил, это не спекуляция, – продолжал Долганов. – Спекуляция предполагает скупку, а он аккумуляторы украл… Сослаться можно на постановление Верховного суда шестьдесят третьего года… Да. Там выделен именно этот момент, что даже в случае завышения цены сбыт похищенного не образует состава спекуляции… Номер, к сожалению, не помню. Шестьдесят третий год. Август или сентябрь… Да не за что. Звоните. Спокойной ночи.
Когда Долганов повесил трубку и направился к себе в комнату, Фаина Романовна, чуть поразмыслив, последовала за ним.
– Знаешь… – заговорила она, опускаясь на топчан, – Илья Николаич мне тоже звонил… Позавчера…
Долганов, который в этот момент искал что-то в верхнем ящике письменного стола, прервал свои поиски и обернулся.
– Я не хотела с тобой говорить, пока сама для себя не решу, как я к этому отношусь… Насколько я понимаю, писать опровержение в газету уже не нужно. Нужно только осудить сам факт передачи сведений за границу. Но ты ведь и вправду это осуждаешь. Так, может, не такая уж это жертва, если ты заявишь об этом официально?
– Я бы заявил об этом официально, если бы у нас не было преследований за свободное слово. Но пока продолжаются преследования, я не стану официально осуждать никакие проявления свободы слова, даже если лично для меня они неприемлемы. Для свободы слова не должно быть никаких преград, кроме нравственных.
– Слава, послушай меня. Илья Николаич говорит, что сейчас такой момент… очень благоприятный момент для твоего возвращения… Скоро мы подпишем это европейское соглашение о защите прав человека. На этом фоне легко можно было бы провести такое либеральное решение. А что будет дальше, неизвестно. Как бы там ни было, тебе идут навстречу. Уж как умеют…
– Да не мне они навстречу идут! Просто вся эта история изрядно подпортила имидж свадебного генерала.
– Всё-таки не надо так, – недовольно поморщилась Фаина Романовна. – У него серьёзные боевые ранения…
– Но теперь он превратился в номенклатурную куклу! У него же даже мнения своего нет! Не то что он боится высказать своё мнение, не решается… У него просто нет своего мнения, и оно ему не нужно! Когда разразился этот скандал вокруг процесса Шумилина, он отказался меня выслушать! Он не стал читать статью! Он просто тупо повторял то, что сказали