лишь одно мгновение,
Пора подошла подобрать
Обряд захоронения.
Меня, безусловно, заспиртовать.
Если эрекция произошла,
Я не желал, я почти статист.
На будильнике ровно четыре утра…
Почему я сразу фашист?
Хочется встать и сказать эффектно,
Так чтобы всех до слёз растрогать:
– Уважаемый генеральный директор,
Не мешайте людям работать!
Собрание. Школа. Осенняя слякоть.
Дневник. Домашка. Деньги опять.
Хочется просто бухать и плакать.
И снова плакать и бухать.
Беспринципная и бесцветная,
Бесполезная и бестелесая.
Дура ты совсем беспросветная…
И еще там какого-то беса.
Театр современности пугал
Распущенной блудливостью страстей.
На сцене был случайный натурал,
Которого играл какой-то гей.
То, что семьянин и муж надёжный
Не мешает с вами пьянствовать, друзья!
В сауну с путаной тоже можно,
Мне фотографироваться там нельзя…
Прилип к унитазу, спина как жердь,
От натуги катятся слёзы.
Боюсь, что нелепо я встречу смерть
В такой непочтительной позе.
Не на что больше надеяться,
Мне не быть таким как прежде,
Выходные совсем не клеятся,
Я не грустный, я просто трезвый.
Догорает дня огарок,
Всех послал сегодня в пень…
Я, конечно, не подарок,
Но и праздник не каждый день.
А может вчетвером
Мы свальный грех осилим?
Конечно, я шучу…
Но предложение в силе.
Сердце сколько врачи не лечили,
То забьется, то остановится.
Все великие мало жили,
Вот и мне что-то
нездоровится.
Присутствует в ссорах эффект отражения,
Даже в семье, где лишь два персонажа.
Муж пошёл на хер в одном направлении,
Я же в другом… но по ходу туда же.
Слова ваши слишком жесткие,
Обижаете дам без причины,
У вас, однако, писька короткая,
Раз язык такой длинный.
В палате с группою здоровья
на твой звонок я отвечаю
И тотчас старичок глухой
со мною спорить начинает.
И в общем не беда совсем,
что ухо у деда тугое,
Казалось бы, что ерунда,
но в палате таких было трое…
Собеседоваться собралась…
И про одежду спросишь…
Ты, главное, губы
поярче накрась…
А одевайся…
как хочешь…
Причина