прибыли в Верахане. Здесь я нашел 137-й Нежинский полк, назначенный в непосредственное распоряжение командира корпуса как резерв. Выбрав удобное место, я приказал начальнику команды связи, унтер-офицеру Червонцеву открыть телефонную станцию и тянуть линию вперед, через лес, в направлении на д. Юстиновку, где на южной опушке установить центральную. О ней дивизиям послано было уведомление с указанием включить свои телефоны.
Часам к девяти наша линия и станции были готовы. Но долго и тщетно мы ждали телефонной связи от дивизий.
Между тем начался бой. Хотя расстояние до боевой линии и было небольшое, всего каких-нибудь верст семь, тем не менее, благодаря сильно пересеченной местности и огромному лесу, выстрелов не было слышно. Первой вступила в дело 35-я дивизия. Двигаясь по большаку Верахане – Томашов, она скоро вынуждена была развернуться на опушке леса, северо-западнее Юстиновки. Авангард же ее, 138-й Болховский полк, вылез на южную опушку леса, что севернее высоты 336[92], но здесь был встречен с упомянутой высоты сильнейшим огнем противника. Скоро левее болховцев развернулся 140-й Зарайский полк. Попытки этой бригады выйти из леса и подняться на склоны высоты 336 вначале были безуспешны. Противник, сидя в окопах на сильно командующей высоте, засыпал наступающих огнем всех видов, до тяжелой артиллерии включительно, не будучи сам должным образом нами обстреливаем, ибо батареи 35-й бригады долго разыскивали себе места, где бы можно было стать на позицию: сильно мешал сплошной, густой лес.
Почти одновременно с 35-й дивизией, правее нее развернулась 7-я дивизия[93] 5-го корпуса, наступавшая по шоссе Замостье – Томашов. Ее первоначальные попытки атаковать позиции австрийцев между шоссе и большаком также были задавлены неприятельским огнем.
3-я дивизия, ведомая своим очень осторожным начальником, генералом Ползиковым, вступала в дело медленно.
В такой нерешительности тянулся бой далеко за полдень, развиваясь все сильнее и распространяясь все больше влево в направлении с. Ярчов.
Мы пообедали и стали уже томиться неизвестностью о положении фронта. В этот момент, наконец, заговорил телефон 35-й дивизии. Но первые сведения были неутешительными: сильный огонь противника, особенно артиллерийский, очень мешает продвижению дивизии, наши же батареи все еще не могут открыть должного огня. Перспектива затяжного кровавого боя невольно рисовалась в нашем воображении. Вдруг раздаются глуховатые, но густые орудийные выстрелы. То командир 17-го мортирного артиллерийского дивизиона, полковник Андреев, бывший в колонне 35-й дивизии, нашел, наконец, в лесу какую-то полянку, которой хватило лишь на одну батарею, и начал гвоздить по высоте 336. Стало как-то веселее. Это был как бы хороший почин или сигнал для прочих многочисленных наших батарей. Они и заговорили, и у нас, и у соседа справа. Целый ряд их, числом не менее десяти, обрушился на злосчастную высоту 336, наиболее сильный пункт неприятельской позиции. Легко себе представить, какой там был ад. Гора окуталась дымом и пылью. Бывшие на