ни с того ни с сего отменяется поход в театр, и мама рыдает…
Хлопнула дверь.
Вероника старалась изо всех сил, но никак не получалось. Половицы были совсем короткими: дощечки, сложенные елочкой, в каждой умещалось только два шажка – и все. Дальше надо переступать на другую, ходить по одной невозможно. Мама дала слишком сложное задание.
Мало того, все эти дощечки пели, каждая своим голосом. Оставшись одна, Вероника убедилась, что в комнате бабушки Иды нельзя не только ходить по одной половице, но и перемещаться беззвучно. Она быстро определила, где какая нота, пропрыгала гамму, а потом начала подбирать песенку. Другого инструмента здесь не было, но этот ей понравился.
Заметив, что Ида появилась в дверях, Вероника шмыгнула под стол и затихла, прижавшись к теплой батарее. Бабушка не стала ее оттуда доставать, а занялась своими делами и время от времени спрашивала, не холодно ли, не захотелось ли поесть. Она была такая высокая, голос доносился почти с потолка, и смысл успевал разбежаться по дальним углам, где громоздились шкафы с книгами. Девочка молчала. Наконец Ида подошла ближе.
– Вероничка, ты всегда можешь сказать, что ты чувствуешь и чего хочешь. Я так лучше тебя пойму.
Вероника улыбнулась – ей понравилось, как ее назвали: Вероничка было похоже на птичка, и земляничка, и рукавичка…
– Я хочу к маме, – выдохнула она, но не заплакала.
– Я понимаю, – серьезно ответила бабушка.
– И я хочу домой! У нас дома красиво, у нас пианино! – Девочка кричала, только шепотом.
– У меня нет пианино, – сокрушенно подтвердила Ида. – Но здесь есть один секретный шкаф… Давай заглянем?
В кладовке был старый проигрыватель, похожий на чемодан, и коробка больших виниловых пластинок. Вероника всем этим завладела, разложила на полу и начала исследовать. Запускать механизм она научилась сразу, а особенно ей понравился переключатель оборотов и то, что происходит со звуком на разных скоростях. Голоса, поющие песни, то завывали басом, то пискляво тараторили, заставляя ее смеяться – и уже не шепотом.
А еще в секретном шкафу нашелся толстенный альбом в коричневом переплете – страницами там были бумажные конверты с круглыми окошками, в которых жили другие пластинки, тоже толстенные. Вероника подобрала для них скорость. В этих пластинках прятались музыка без слов и оперные арии. Она прослушала все страницы от начала до конца, потом опять сначала, потом – две, ставшие любимыми.
Одна пластинка была дневная – «Сказки Венского леса», и это был радостный путь домой к маме, а вторая – ночная, там Шаляпин пел ужасным голосом «В двенадцать часов по ночам…», и было так сладко бояться, и, чтобы побояться еще чуть-чуть, надо было перебежать по темному коридору на кухню, а потом обратно.
На кухне у Иды были смешной заварочный чайник в виде слоника и сахарница-тыква, в которой вместо сахара обычно водились орешки или семечки. И Вероника с бабушкой Идой пили чай, и теперь Ида звучала совсем не с потолка: наоборот, она четко повторяла слова, которые пел Шаляпин,