ужасным, к тому же мы везли с собой приготовленный мною рыбный салат, и с нами была наша собака, потому что ей тоже хотелось встречать Новый год не в одиночестве.
Хотя вряд ли она мечтала именно о таком празднике… И была еще одна деталь, иронично отсылающая к теориям заговора: на платформе, где мы ждали электричку, с нами разговорился субъект. Описать его я не могу – он мастерски сливался с окружающей средой, и все приметы стерлись в памяти, да я и не имела цели их запомнить. Он завел с Митиным папашей какие-то завиральные разговоры о том, что-де служил в охране тогда еще не коронованного правителя. «Боже, ну почему некоторые люди даже толковую байку выдумать не могут?! – думала я с нарастающим раздражением, особенно когда новоявленный телохранитель не отказался махнуть водки из горла. – Почему нельзя обойтись без тухлого душка жалкой собственной значимости?» Но вот незадача: все его предсказания о грядущих бедах земли Русской, увы, потихонечку сбылись. Даже те, что казались параноидальным бредом про инопланетян. А ведь тогда настроения были совсем другие…
Кем бы ты ни был, «наш человек в Гаване», после тебя мне трудно совсем не верить прохиндеям, пустомелям, шизоидам и всем тем, кого здоровый инстинкт самосохранения предписывает обходить стороной. Ведь кто нас предупреждал о том, что нельзя молиться за царя-ирода? Юродивый. То-то и оно…
И еще я думаю, что, если ты, русский агент Малдер, меня предупреждал о чем-то еще, а я не услышала тебя…
Итак, в сухом остатке от той поездки – синяки от старых грабель: конечно же, обещавшие не пить обязательно выпьют. Это закон! Как говорил Ришелье, предательство – дело времени. Но фигуранты не просто выпили, а затеяли драку с квартирантами, прошу прощения за каламбур. Квартиранты-гастарбайтеры – тогда это было чем-то новеньким в здешних богемных пенатах. Вот не ожидала, что Сократ опустится до столь прозаичного заработка. И не ожидала, что его супруга – условно назовем ее Ксантиппа – примет деятельное участие в скандале. Пока шли войны местного значения, я вместе с Митей внутри, тремя детьми снаружи и собакой сидела в безопасной детской спальне и обдумывала пути отхода. Где-то к шести утра боевые действия стихли, началось братание условно дружественных народов бывшего Советского Союза, дети уснули, и я поняла, что теперь самое время тихого отхода на Север. То есть домой!
Вот только Трейси… до сих пор помню ее глаза, когда я оставляла ее в логове врага. Но брать ее с собой было небезопасно – она была девочкой импульсивной и пугливой, могла внезапно дернуть поводок на утреннем гололеде – и я с большим животом не смогла бы удержать равновесие… Я накормила ее, чем было, вывела по своим делам и долго объясняла, что чуть позже она обязательно вернется домой. И здесь ей ничего не грозит, Сократ любит живность, рядом дети… словно дети – не объект защиты, а гарант безопасности, но ведь так порой и бывает. Собака моя трепетная никогда меня за это бегство не попрекнула. Хотя в тот день я поняла, что не нужно всему