тие, и, видимо, это надо связывать с церковным расколом, тем более что духовные стихи играют важную роль в старообрядческой среде. По сути они есть не что иное, как народное осмысление библейских и евангельских мотивов, по каким-либо причинам оказавшихся особенно значимыми для сознания средневекового русского человека.
В XIX в. духовные стихи привлекали внимание видных отечественных фольклористов, в том числе Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, П.А. Бессонова. Был в их числе и историк литературы Василий Николаевич Мочульский (1856–1920), известный своими разысканиями в области христианских апокрифов (то есть произведений, не включенных в канон) и приспособления их к народным понятиям и представлениям. Приват-доцент (1889), затем профессор кафедры русской словесности историко-филологического факультета Императорского Новороссийского (Одесского) университета оставил нам обширное научное наследие, посвященное фольклору, русской народной духовной литературе, классике.
Магистерской диссертацией выпускника Новороссийского университета стала книга «Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге» (1889), которая и положена в основу настоящего издания, наконец-то появляясь в современной орфографии, в том числе с переложением обильно цитируемых автором текстов первоисточников и ряда греческих оригиналов. Этот труд стал первым исследованием, целиком посвященным уникальному памятнику народной культуры.
Автор особо сосредоточился на космогонических представлениях, представленных в Голубиной книге, ее связи с ветхо- и новозаветными апокрифами, особенно детально разбирая знаменитый «Сон о Правде и Кривде». Он опирается на работы своих старших предшественников Ф. Буслаева и А. Веселовского, но следует им не слепо, а порою полемизируя и уточняя существенные с его точки зрения детали. В этой книге впервые предпринимается попытка проследить время, а для некоторых списков – и место возникновения той или иной версии Голубиной книги, связь с богомильской ересью. В настоящее время высказанные В.Н. Мочульским взгляды на Голубиную книгу преобладают над всеми прочими. С его точки зрения основу стиха составляют библейские мотивы, а также народные легенды, возникшие из своеобразно понятых сюжетов Библии.
Вместе с тем сегодня кажется не вполне правильным считать, что Голубиная книга целиком обязана своим возникновением христианской мифологии. Житие Авраамия Смоленского, бесценный памятник древнерусской литературы, написанное примерно в 1224–1237 гг., упоминает о том, что он читал некие «глубинныя книгы» – надо полагать, апокрифы. Но, возможно, эти таинственные книги уже содержали и отголоски языческих представлений. Основанием для подобного предположения, распространяющегося и на доступные нам списки Голубиной книги служит сходство содержащихся в нем космогонических представлений с общеиндоевропейскими и дохристианскими славянскими. Неоднократно высказывалось даже суждение, что перед нами – славянский космогонический миф, облеченный внешне в православную форму, как ее представляли простые люди.
В недавнее время (1970‐е гг.) такой точки зрения придерживался, в частности, В.Н. Топоров, обращая внимание на общераспространенность представления о происхождении Вселенной из тела космического первочеловека. Он пытался проследить связь стиха с творениями гностиков начала нашей эры, например, Валентина (II в. н. э.). Могло ли случиться, что неведомые сочинители его были знакомы с трудами античных гностиков? Это кажется почти невероятным, но то, что какие-то взгляды гностиков перешли «по наследству» к богомилам, не вызывает сомнений. Богомильские же идеи на Руси, несомненно, известны были.
В.Н. Мочульский делает упор именно на библейские и христианские источники текста, пусть даже и апокрифические. И он, несомненно, во многих отношениях прав, что и доказывает большое число приводимых им текстов и параллелей. Но если Голубиная книга возникает ранее XV в., пусть даже не как единое целое, то отбрасывать предположение о ее языческом происхождении неправильно. Справедливее считать, что доступный нам текст, впервые опубликованный только в XIX в., появляется как следствие длительного складывания и фактически самостоятельного бытования отдельных его составных частей, предположительно, сложенных только в позднее время. Проследить все изменения, которые претерпевал «центральный образ» русского духовного стиха на протяжении веков существования, сегодня едва ли возможно, поскольку перед нами образец в первую очередь устной народной традиции, а из этого следует существование великого множества вариантов памятника. Не случайно только В.Н. Мочульский сам упоминает несколько десятков списков стиха, а если же допустить, что сейчас их известно несколько больше, то вполне естественно находить в записанных текстах разночтения.
Но одновременно нельзя не отдавать себе отчета и в том, что прижиться и получить более или менее широкое распространение в народе, как правило, может лишь такое представление, которое отвечает архетипическим установкам, восходящим порою к глубокой древности. И тогда Голубиная книга представляет собой удивительный синтез разных по происхождению, но близких по преобладающим идеям концепций и представлений.
С. Ермаков
Іn allen Zeiten hat der denkende Mensch versucht, sich Rechenschaft zu geben