очевидно, чтоб распространиться в народе, отразить его понятия и принять самый склад выражения, предание, служащее основой стиха, должно было давно усвоиться народу» (с. 18). В другом месте А.Н. Пыпин, ссылаясь на сличения, сделанные Буслаевым по поводу стиха о Голубиной книге и замечая, что эти сличения указывают на тесное сближение в данном случае народной поэзии с литературой письменной и на взаимное их влияние, в частности о стихе, говорит далее, что стих о Голубиной книге диалогической формой одинаково соответствует и книжным памятникам этой категории и произведениям народной словесности. По содержанию он находится в связи с преданиями, заходившими к нам путем литературы. Что касается источников, откуда черпались эти предания, то Пыпин находит их отчасти в азбуковниках (с. 139), отчасти в безымянных сборниках (с. 142, 148) и отчасти в апокрифическом «свитке божественных книг» (см. «Ложные и отреченные книги русской старины». Русское слово, 1862 г., февраль, с. 53).
Иллюстрация к сборнику П.А. Бессонова «Калеки перехожие»
Страница из рукописного азбуковника XVII в.
В. Варенцов в своем сборнике русских духовных стихов, повторяя взгляд Пыпина на происхождение духовных стихов, о стихе о Голубиной книге говорит, что в него вошли мотивы, встречающиеся в «Иерусалимском свитке» и «Беседе трех святителей». Впрочем, добавляет он, несмотря на позднейшую форму, в которую внесено уже много христианского, в нем отражаются черты старинных мифических преданий (с. 15). Ягич в статье: «Die Christlich-mythologische Schicht in dor russischen Volksepik» (см. Archiv für Slavische philologie. V. Jagic. I В. I H. 1875) называя, как я уже сказал выше, стих о Голубиной книге перлом библейско-мифической былины, говорит, что связь этого стиха с христианскими, по большей части космогоническими апокрифами, уже давно известна, и в частности, видимо, вполне соглашается с взглядом Тихонравова и Веселовского о тесной связи помянутого стиха с «Откровением Иоанна» (с. 86). Кроме того, добавляет еще, что стих о Голубиной книге находится также в связи с Псалтырью и с Давидом (с. 87). Относительно животных, встречающихся в стихе, Ягич в примечании (на с. 89) замечает, что начало изображения этих животных в физиологах и бестиариях. Находя, что в этом стихе все мифологическое, все древнеязыческое сокрыто вдали и христианские черты поглотили языческо-мифологическую первооснову, Ягич естественно пришел к мысли «о наслоениях». И.И. Срезневский в библиографических записках по поводу I и II выпусков «Калек перехожих» Бессонова (см. Известия Имп. ак. н. по 2‐му отделению русск. языка и словесности, т. 9), говоря вообще о духовных стихах, заключает, что стихи, сколько ни дороги народу, не могут быть считаемы своеобразным и самобытным произведением народной русской почвы и что, напротив того, в своих первообразах были созидаемы людьми книжными, умножаемы под постоянным влиянием книг и делались достоянием народным точно так же, как и разные знания и мысли, вычитанные из книг. Из этого, впрочем, не следует, добавляет далее Срезневский, что