что я растерянно стоял несколько секунд на месте. Но этих нескольких секунд было достаточно, чтобы потерять моих дам. Я выбежал из церкви. Там было темно. Я смотрел во все глаза, не белеет ли где-нибудь платье мисс Эмили. Но ничего не мог разглядеть. Я спустился с паперти, попробовал пойти в одном направлении, потом в другом – напрасно. Мои дамы исчезли бесследно.
Досадное чувство овладело мной. Очевидно, случилось что-то, с точки зрения почтенной мистрис Спайль, неподобающее. Но я никак не мог понять, что именно. Мы похристосовались с мисс Эмили. Что же тут особенного? Если бы я подошел к ней на улице и всенародно поцеловал ее, – конечно, это было бы дерзко с моей стороны. Но тут в церкви раздавались поцелуи, обе мои дамы были предупреждены относительно нашего обычая. На мой взгляд, со стороны Эмили это было такое очаровательное движение. Я никак не мог предположить, что мне следовало отказать ей.
Жаль, что была испорчена пасхальная ночь; но, может быть, еще больше жалел я о том, что, по всей вероятности, испорчено и другое – мои милые отношения со Спайлями и в особенности с мисс Эмили. Именно после этого братского поцелуя она мне вдруг стала как-то душевно близка.
Мне оставалось отправиться к себе в гостиницу и лечь спать.
Я проснулся в десять часов, оделся и неторопливо пил кофе. Торопиться было некуда. К Спайлям я, конечно, не собирался. Мне казалось, что теперь, после вчерашнего непонятного эпизода, они не впустят меня в свой дом.
Скоро после одиннадцати часов ко мне в комнату постучались. Я не без недоумения попросил войти. Дверь отворилась, и передо мной очутился сам майор.
«Гм… – подумал я. – Вот и объяснение, вот и сам грозный судия».
Я быстрым взглядом посмотрел на его лицо. Оно было замкнуто, но в нем не было ничего враждебного, скорее всего мистер Спайль, ложившийся обыкновенно спать утром, в этот день совсем был лишен сна и, вероятно, испытывал по этому случаю усталость и негодование.
– Мистер Спайль? – с искренним удивлением воскликнул я.
Майор подал мне руку, а потом сказал:
– Извините, что так рано постучался к вам.
– Я очень рад… Я, признаюсь, беспокоился… Вчера… Ну, одним словом, я в чем-то виноват и не понимаю…
Мистер Спайль сел на диван.
– Нет, – сказал он, – вы ни в чем не виноваты; но жена моя – англичанка…
– Но в чем же дело, мистер Спайль? Чем огорчил я вашу уважаемую супругу? Вы, вероятно, знаете, что мы с мисс Эмили… Я не знаю, как это сказать по-английски, по-русски это называется «похристосоваться»; но ведь это у нас считается в порядке вещей. Я понял так, что мисс Эмили хочет оказать мне как иностранцу, как русскому, особое внимание.
– Но да, да… совершенно верно. И мы это потом, потолковав с женой, поняли, и она очень сожалела о своей слишком поспешной горячности. Но, понимаете ли, английская мать так уж воспитана. Она не может видеть спокойно, если кто-нибудь целует ее дочь. Это, конечно, к вам не имеет никакого отношения, но я все-таки объясню вам, что по английским законам вы должны были бы после этого или жениться на Эмили, или уплатить по определению