нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, что обеспечить разгром Германии…
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа! (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты)» (И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. Гос. изд. Политической литературы. Москва, 1947).
Как говорится, умри, а лучше – не скажешь!
Однако тост тосту – рознь.
Блокада Ленинграда длилась годы. Но сталинский тост за героизм блокадников уложился лишь в две строчки: «Предлагаю тост за ленинградцев. Это подлинные герои нашего народа».
Было это на обеде, на котором присутствовал маршал Жуков: «Жданов рассказал о героических делах и величайшем мужестве рабочих Ленинграда, которые, пренебрегая опасностью, полуголодные, стояли у станков на фабриках и заводах по 14–15 часов в сутки, оказывая всемерную помощь войскам фронта. Андрей Андреевич попросил увеличить продовольственные фонды для ленинградцев. Верховный тут же дал указание удовлетворить эту просьбу…»
«Удовлетворив», поднял краткий тост за ленинградцев. Краткий, потому что не любил город, где погиб его друг Киров?
А я думаю, что причина в другом. О ней пишет историк Д. Волкогонов: «Когда Ленинград бился, почти конвульсируя, в смертельной блокаде, вышло несколько секретных распоряжений из Москвы, исполненных Ждановым («О спецснабжении продтоварами руководящих партийных и советских работников» несчастного и героического города) (Как вы понимаете, распоряжения такого рода исполнялись руководством с большой охотой.)
Сталин чувствовал вину за многочисленные жертвы среди мирных ленинградцев. Поэтому и краткий тост.
Но это, так сказать, версия политического толка. Но есть и версия винная, согласно которой Сталина сильно раздосадовала история с партией элитного французского вина «Сент-Эмилион» урожая 1891 года; с огромными трудностями его запасы были вывезены из блокадного города по Дороге жизни, а оказалось, вся эта сверхсекретная операция не стоила свеч – спасенное вино, которое, по всей видимости, планировалось продать французам по дорогой цене, уже давно умерло, полностью скисло.
Это наследие еще царского двора большевики хранили как зеницу ока. Вино спасли в 1917 году от пьяных матросских погромов, не поддались соблазну его продать, когда нужны были деньги, хотя в 20-е годы французы, рыскавшие в поисках этой марки по всей Европе, готовы были платить за него большие деньги. Считалось, что в СССР хранится самая большая коллекция «Сент-Эмилиона» голодного для российского Поволжья 1891 года, ставшего самым урожайным для виноделов Бургундии и Гаскони, так как засуха, которая обрушилась на Европу в тот год, сожгла русский хлеб, но повысила качество именно французского винограда. Большевики гордились своей коллекцией. На «Самтрест», куда были доставлены под охраной НКВД грузовики с «Сент-Эмилионом», прибыли знатоки тонких французских вин – «советский граф» Алексей Толстой и известный