на ходу улыбаясь новой возможности вырваться из провонявшего табаком дома. Он пересек небольшой луг и через несколько минут нырнул в густую тень леса.
В это время года уже было достаточно прохладно, но лес, сдерживая порывы ветра, сохранял спокойствие и только макушки деревьев раскачивались, словно мачты кораблей, скрипя при этом своими стволами. Каждый раз, когда по тишине леса разносился очередной древесный хруст, мальчик замирал на одном месте, прислушиваясь. Ему казалось, что где-то там, в глубине, ходят большие великаны и это их голоса разносятся эхом по округе, разлетаясь на десятки километров.
Матвей вновь спешил к озеру, он знал, что дикие утки уже улетели в теплые края. Все кроме одной. Таких как она, называют подранками. Во время последнего сезона охоты, несколько дробинок прострелили ей крыло, но утка сумела уплыть от охотника и, скрывшись в камышах, осталась там, пока Матвей случайно не наткнулся на нее пару недель назад. Мальчик долго выслеживал птицу и когда понял, что она не может летать, стал прикармливать ее, воруя хлеб или спрашивая его у соседей.
Он спустился по склону к поваленному дереву. Озеро по периметру было усыпано, жухлой листвой, но по центру, все еще сохранялась довольно-таки чистая вода. Матвей, огляделся и, набрав полные легкие, выкрикнул.
– Кряква! Ты где?
Он присел на корточки и стал бить ладонью по воде. Всплеск разносился эхом по водной глади и вскоре Матвей услышал знакомое кряканье, идущее со стороны камышей. Улыбнувшись тому, что птица все еще здесь, он поспешил вдоль берега, раскрыв рот от удовольствия.
Утка плавала между тростниками сухого камыша и, приблизившись к ней на максимально возможное расстояние, Матвей, опустившись на колени, отломил небольшой кусок хлеба и бросил его в воду.
– Ешь, Кряква, – сказал он и утка настороженно отплыла в сторону от угощения, словно пытаясь спрятаться в камышах. Она никогда не брала еду сразу, но обязательно возвращалась к ней, как только Матвей отходил на несколько шагов от края озера. Накидав хлебных мякишей в воду, он, стараясь не делать резких движений, отошел назад и, сев возле дерева на землю, стал наблюдать. Холодный ветер одним мощным порывом раскачал деревья, сопровождаемый хрустом ветвей и среди этого разносящегося по лесу звука Матвей расслышал несколько глухих ударов. Они не были похожи на звуки природы, скорее в них ощущалось человеческое вмешательство, словно кто-то, размахивая топором, рубил ствол дерева.
Парень поднялся на ноги и посмотрел в сторону, откуда, по его мнению, шел звук. Он, не переставая, растирал руки, словно они мерзли и звук глухих ударов повторился вновь.
Бросив беглый взгляд в сторону дикой утки, все еще не решившейся собрать хлеб с поверхности воды, Матвей направился в сторону от озера, туда, где через пару десятков метров начиналась лощина, густо поросшая дикой ежевикой. Уже три года подряд Матвей спускался в ее низину, чтобы, удобно устроившись среди вьющегося растения насладиться вкусом лесных ягод. И хотя они были намного мельче тех, что