было ее больше. Перелетев на красивое, кузнецовского фарфора блюдо (память от пра-пра-пра-), глазунья замерла, лишь изредка помаргивала глазками. Лёва опешил.
– Ты б ей глаза, что ли, прикрыл. А то неудобно как-то.
Отрывкин дунул на яичницу – и она стала обычной, только левая задняя лапка чуть подергивалась. Лёва вздохнул и начал трапезничать, причем с аппетитом.
Облизав блюдо, он напился молока, сказал спасибо и навострился на любимый коврик у камина. Но тут возмутился Отрывкин.
– Лёва, а как же наши занятия ЗОЖ, физкультура там всякая, пробежки?
– Тю, – сказал Лёва, – это всё до завтрака. А теперь какой ЗОЖ, теперь только релакс.
У Отрывкина были другие мысли на этот счет, и он пошел в библиотеку. Надо ли говорить, что посуда сама собралась в посудомойку, та включилась тоже сама.
Но Отрывкин этого уже не замечал.
Глава 10. Отрывкин способен на многое
Библиотеку собирал не только дед, профессор, преподававший на кафедре молекулярной и клеточной биологии и участвовавший в программе «Геном человека». Книги еще и от прадеда остались. Кстати, оба предка обожали фантастику и оставили очень приличное собрание книг по этой теме.
Само помещение было обычное, но очень уютное. Впрочем, как и всё в этом Доме. Необычными были только витражи, заменяющие простые стекла: на них не было сюжетов, но само сочетание цветов давало достаточно света. Он будто отражал весь спектр – это было неожиданно красиво: то на полке перламутровый отблеск мелькнет, то необыкновенная гамма из пастельных тонов накроет низкий журнальный столик и кресла с диваном вокруг, то какие-то фиолетово-сиреневого оттенка густые тени лягут по углам, – в общем, свет в библиотеке жил по своим законам и подчинялся только закату. Да и то умудрялся выделывать фортели похлеще всяких лазерных шоу.
Отрывкин вошел в библиотеку и, шарахнувшись от ослепительно-яркого рыжего пятна, которое освещало дверь, рысью метнулся к стеллажам с фантастикой и фэнтези. Набрав целую кучу трудов по магии и параллельным мирам, дотащил это добро до столика, скинул на него книги, и столик в ответ только крякнул. Отрывкин уселся в кресло и стал по привычке проглатывать (не в прямом смысле, разумеется) книги по диагонали, чтобы лишним мозг не засорять. Ученый он или нет, в конце концов.
Прошло пару часов. Поняв, что уже больше не в состоянии ничего воспринимать, Отрывкин зевнул. Его разморило, свет вдруг стал нежно-опаловым, с розовинкой. Глаза его закрылись, и через минуту Отрывкин отбыл в царство Морфея – уснул он, короче.
И тут дверь тихонько скрипнула (громче побоялась, зная бурный норов хозяина), и в небольшую щель протиснулся Соловей. Может, он просто забывал, что может быть человеком.
Оглядевшись, увидел Отрывкина, сладко пускающего слюну, кучу книг по магии на просевшем столике. Птиц удовлетворенно хмыкнул и сказал себе под клюв:
– А может, и выйдет толк-то.
Потом просмотрел всё, что перелопатил Отрывкин, вздохнул и буркнул:
– А