судьба неизбежно не разлучила их. Микейна отправили в придворный Легионарий, чтобы обучить всевозможным стратегиям и обращению с оружием. Канте был изгнан за стены замка в Тайнохолм, и ему было запрещено даже близко подходить к мечу.
В конце концов между братьями разверзлась пропасть. А как же иначе? Они стали такими же разными, как и их лица. Микейн, хоть и близнец Канте, выглядел так, словно был высечен из бледного мелового камня, унаследовав черты лица их отца, в том числе его вьющиеся светлые локоны и глаза цвета морской волны. Канте пошел в их покойную мать. Кожа у него была блестящая и смуглая, волосы черны как смоль, глаза темно-серые, как небо во время грозы. Он навсегда остался тенью на фоне яркого сияния своего брата.
«И вот кто я теперь – изгнанник, обретающийся среди врагов королевства…»
Канте связал свою судьбу с Никс и ее товарищами, намереваясь остановить грядущую гибель планеты. Оглядев небо, он заметил полную луну, повисшую у горизонта. Та сияла в дымке Дыхания Урта, отмечающей границу между Халендией и Южным Клашем. Дымка эта, состоящая из пепла и испарений, поднималась из Шаар-Га, огромного вулканического пика, который безостановочно извергался в течение бесчисленных столетий, создавая естественный дымный барьер между королевством и империей.
Канте попытался представить, что сейчас происходит там, в Азантийи. Он подозревал, что весть о том, что он достиг этих берегов, уже дошла до Вышнего Оплота и его отца, короля Торанта. И это наверняка было воспринято как предательство, еще одно до кучи ко всем остальным. Там явно предположили, что Принц-в-чулане переметнулся на сторону Южного Клаша, поскольку боевые барабаны по всему северному Венцу звучали все громче. Хотя пришел он сюда совсем не за этим.
Канте хмуро посмотрел на затянутую дымом луну.
«Я сам во всем виноват…»
Словно отчитывая его за эту мысль, где-то вдалеке прогремел раскат грома, гулким эхом прокатившийся по лесистым берегам. Так громко, что задрожали воды залива.
Канте выпрямился, очнувшись от своих мрачных грез. Посмотрел на чистое голубое небо, затем вниз, на северный горизонт. Клочок дымки Дыхания заметно потемнел, даже почернел от свежего дыма – но Шаар-Га вовсе не изрыгнул новую порцию лавы.
Руки Канте крепче вцепились в поручень. Он глубоко вдохнул, пытаясь уловить узнаваемый запашок того, что подозревал, но расстояние было слишком велико. И все же принц понял, каков источник этого грома. Ему уже доводилось слышать этот характерный упругий раскат.
Капитан баржи поспешил к ним – а вернее, к Рами, который застыл со столь же напряженной спиной, что и Канте. Коренастый мужчина протянул ему дальноскоп. Рами взял его и выдвинул на всю длину.
– В чем дело, Гхис?
– Похоже, это с Караула Экау, – отозвался капитан.
Узнав название большого пограничного аванпоста на самом северном побережье Южного Клаша,