поместилось гораздо больше бузы, чем просил звучавший сверху детский голос, не два стакана, а почти литр. И он почувствовал себя так, словно встретил ангела. В последние годы голова Мевлюта бывала иногда занята религиозными вопросами.
В этом месте нашего рассказа я должен сообщить читателям всего мира, которые не знают, что такое буза, а заодно и будущим поколениям турецких читателей, которые, как я полагаю, к сожалению, в предстоящие двадцать-тридцать лет забудут о ней, о том, что Мевлют разносил традиционный в Азии слабоалкогольный коричневатый напиток плотной консистенции с приятным запахом, который изготавливают из просяной закваски.
В прежние, османские времена в Стамбуле бузу продавали в лавках. К 1923 году, когда основали республику, лавки бузовщиков были уже давно закрыты, вытесненные пивными немецкого образца. Однако с улиц Стамбула торговцы бузой вроде Мевлюта не исчезали. После 50-х годов торговля бузой осталась единственным делом торговцев, которые зимними вечерами проходили по бедным и неухоженным, выложенным брусчаткой улочкам Стамбула, выкрикивая: «Буза! Кому буза!» – и напоминали о давно минувших столетиях и ушедших в прошлое прекрасных днях.
Мевлют положил в карман деньги, лежавшие в корзине, и дал знак поднимать ее.
Плетеная корзина раскачивалась вправо-влево на холодном ветру, ударяясь об окна на нижних этажах и водосточную трубу, чем доставляла немало трудностей тянувшим за веревку детям. Когда корзина достигла пятого этажа, она, казалось, на мгновение словно замерла в воздухе, словно веселая чайка, поймавшая встречный ветер. Затем корзина внезапно исчезла в темноте, словно нечто загадочное и запретное, а Мевлют продолжил свой путь.
– Буза! – выкрикивал он, проходя по улице, тонувшей в полумраке. – Кому свежая буза!
Манера совершать покупки с помощью корзин являлась обычаем тех времен, когда в помине не было лифтов, а на входных дверях – автоматических замков, и часто использовалась в стамбульских высоких пятиэтажных домах. В те дни, в 1969 году, когда Мевлют с отцом только начали торговать, домохозяйки, которые хотели днем купить бузы, йогурта или попросить подмастерье бакалейщика принести им провизию из лавки и которым не хотелось спускаться на улицу, подвешивали к своим корзинам маленькие колокольчики, чтобы на улице продавцы и владельцы бакалейных лавок могли услышать, что наверху, в доме, где нет телефона, есть клиент. Когда торговец ставил товар в корзину, он раскачивал ее, чтобы наверху услышали. Некогда Мевлюту очень нравилось наблюдать за тем, как эти корзины поднимаются вверх: они ударялись о ветви деревьев, задевали электрические телефонные провода, запутывались в бельевых веревках, натянутых между домами, а подвешенные колокольчики вызванивали приятную мелодию. Некоторые особо аккуратные клиенты клали в корзину особую тетрадку, куда записывались их долги. Его неграмотный отец, до того как сын приехал к нему из деревни, отмечал все покупки в виде черточек (одна черточка – литр, половина черточки – пол-литра),