маю и всё. Ничего не могу с этим поделать.
Поверьте, я не стала бы затевать эту историю, если бы её цель заключалась в том, чтобы рассказывать о диетах, попытках оседлать тренажеры, и том какие при всем при этом я испытываю моральные муки.
Совсем наоборот – этого не будет вообще!
Никаких диет, тренажеров и мук!
Только обаяние, харизма и очаровательное, стройное тело, из-за которого и начался весь сыр-бор.
Может, я того, это – тю-тю…
Не знаю, мне кажется, я нормальная. Хотя, кто её, эту нормальность определит, у каждого она своя.
Если вы думаете, что живется мне нелегко – ошибаетесь.
Я очень счастливый человек. У меня есть родители, которые любят меня, несмотря ни на что, есть любимая работа в детском саду, где воспитанники меня просто обожают.
У меня есть почти все, о чем может мечтать человек, и большего не надо.
Ну, если только самую малость… чуточек… капелюшечку любви.
Ладно, хватит отвлекаться.
Обо всём по порядку. Я расскажу историю с самого начала, с того дня, когда однажды утром не влезла в свои последние джинсы.
Вернее влезла, но…
-–
Отлично!
Эти джинсы опять кто-то ушил! Вообще прикольно!
Последние, стрейчевые, которые налезали и не давили в живот… если поем.
Ну, что за невезуха. Нужно срочно идти покупать новые?
Отлично!
– М-а-м! Мне нужны новые джинсы! Эти не налезают!
– Наверное, сели после стирки! – мама пробежала мимо комнаты.
– Зачем обвинять стиральную машинку в том, в чём виноват холодильник! – послышался из комнаты голос папы. Не может не зацепить, – Купи лучше леопардовые лосины, у них есть два больших плюса: они всегда налезут, а за одно и скроют выпирающие недостатки!
– М-а-м! Ну, вот, он опять!
– Серёжа, не цепляй ребёнка, она на работу опаздывает! Василиса, завтрак на столе! Давай, шевелись, я тоже уже опаздываю!
– Мам, мне опять надеть нечего!
Но ответил, конечно же, папа:
– У тебя из шкафа уже вываливается то, что нечего надеть!
Эта утренняя суета происходит в нашей квартире каждый день. Причём суетимся только мы с мамой. Папа никуда не торопится:
– Ты, Васька, давно уже должна быть замужем, а не на пирогах материных разъедаться. Смотри, ещё немного, и никто тебя замуж не возьмёт.
– М-а-м! Ну, чего он?!
– Серёжа, чего на дитя наговариваешь! Сплюнь, а то сглазишь.
– Да тут хоть плюй, хоть не плюй, плевками уже не поможешь.
– А джинсы, м-а-а-м?
– Ну, возьми из отложенных тыщу, и дай мне спокойно накраситься. Не знаешь что делать?
– Тыщу на меня не хватит! Мне уже две надо.
Папа выглянул из-за угла:
– А я о чём говорю – на тебя одни растраты. Если так пойдёт, скоро и трёх не будет хватать.
– М-а-м, почему он так говорит?
– Не обижайся на него, он ведь упал, значит и головой ударился.
– Так я лучше стал понимать. И видеть лучше, особенно то, что и так сильно видно, – оправдался.
– Папа, вот сегодня не смешно.
Наевшись маминых оладий или сырников со сгущёнкой, с трудом застегнула пуговицу на джинсах, наконец, вываливалась из квартиры. С выпученными глазами несусь на остановку, чтобы не пропустить маршрутку.
Тут начинается новое испытание. До чего же забитые эти маршрутки, и ехать как назло надо всем. Я толкаюсь, как могу. Не собираюсь опаздывать из-за кого-то, кому тоже нужно на работу.
Конечно, я их понимаю, но не утром. Не люблю расталкивать людей, а приходится. Работа локтями за пять лет, уже привычная. И, конечно, у меня есть ответ на любой вопрос. В маршрутке всегда найдётся кто-то, кому я мешаю.
– Девушка, вам на такси нужно ездить, чтобы не занимать столько места, – бесцеремонно окидывая меня взглядом, произносит мужчина справа.
– Сами на такси езжайте, я что, лысая? – огрызнулась я.
– Вы не лысая, вы просто толстая.
– А вы на себя лучше посмотрите. И скажите спасибо, что мягко едете.
– Спасибо.
Люди вокруг такие непосредственные, только я давно не обращаю на это внимания. Зачем портить себе настроение, если такое происходит каждый день. Зачем злиться от того, чего нельзя изменить.
Я так думаю, если тебе что-то не нравится, научись получать от этого хоть какое-то удовольствие. Поэтому теперь я наслаждаюсь собственной находчивостью и оригинальностью. И поверьте, я не еж, который колется, когда его трогают. Я, скорее, добрый слон, который на любое нелестное о себе высказывание дружески похлопает хоботом по плечу.
А ещё, каждый день по пути на работу, ровно двадцать восемь минут