ела большая, высокая шляпа с полями. Но, казалось, он надел её после того, как на ней посидел большой слон. Чудак мило широко улыбался. В светлых глазах витало безумие. Точно он разом выпил много крепкого напитка. Но он был трезвенником и здраво смотрел на все вещи. Но, казалось, только для вида. Он обладал приятным ликом, но в нём царила некоторая дикость. Круглые, красные уши забавно топорщились, нос напоминал перегоревшую лампочку, рот широкий, губы полные, точно их оттянули плоскозубцами и наполнили силиконом, подбородок двойной, а то и тройной, – индивидуальности не занимать. Чудак был весел. Его распирал большой живот, который торчал из-под ярко-красного фрака. Штаны цвета зелёной травы не застёгивались никогда. Они часто спадали с него. Под ними скрывались большие, семейные трусы. На них красовались и весёлые гномики, и птички, и разноцветные звёздочки, и полоски, и смешные рожицы, и конфетки, и розовые слоны, и голые девушки, и автомобили, и денежные банкноты разных стран, и горы, и речки, и много чего ещё. Он где-то потерял свой левый, жёлтый ботинок вместе с перламутровым шёлковым носком. Хотя он спокойно мог носить и разные носки, судя по его виду. Волшебник всё время крутил косую треснутую шарманку. Но мелодия забавляла.
А некоторые облака напоминала сахарную вату. Она точно улетела из рук сладкоежки в сильную бурю. А теперь летала на высоте птичьего полёта. Ещё виднелись пушинки и небольшие перья. Как будто недавно бились горячие петухи. Потом ветер поднял ввысь их вырванные перья. Теперь они носятся туда-сюда, не зная покоя. А ещё облака напоминали дымок то ли от трубки, то ли от большой сигары. Возможно, баловался тот самый волшебник. Он лихо разбрасывал по небу в виде облаков – пирожное, торты, кексы и пирожки с различными начинками. А ещё успевал пританцовывать. Безумные движения он заимствовал из разных культур. Но всё делал достаточно профессионально и умело. Его ноги и руки, казалось, двигались неестественно. Он просто выворачивал их на сто восемьдесят градусов, гнул, как гуру йоги. Но всё же не отказывался и от «яблочка», и от твиста, и от лезгинки. Он был счастлив и весел. Просто вершил великие дела. Его живот невероятно оттягивался и прыгал в разные стороны. Он красиво танцевал вместе с ним. А на светлом небе всё плыли и плыли небольшие облака.
Солнце укрылось за тонкой небесной мглой. Точно накинуло на себя москитную сетку. И теперь нежилось. Ветерок слегка поддувал. Он был ласков и нежен. От него исходило небольшое тепло. Он точно обнимал тебя, как лучшего друга. Веяло лёгкой, осенней свежестью. Но она быстро улетучивалась. На деревьях кое-где уже желтела листва. Она слегка шелестела, водя хороводы с приятным ветерком. И тот был галантен.
Высоко запарила небольшая стая пернатых друзей. Они резво понеслись, разрезая воздух. С их высоты открывались чудные виды на огни большого города. Своим привычным ходом тянулась Москва река. Там белели катера. Недалеко возвышались стены и башни красного Кремля, флаг на золотистом шпиле, Собор Василия Блаженного. Яркие, разноцветные, златые купола блистали в лучах томного, точно утомлённого солнца. Сияла современная модная грандиозная Москва-сити. Там жила фантастическая атмосфера. Точно открывался другой мир.
По широкой, просторной дороге на проспекте Мира двигался бесконечный поток автомобилей. Они привычно гудели своими моторами разных марок. Тут бок о бок стояли дорогие раритетные тачки всех мастей. Среди них где-то терялась «копейка» Жигули цвета первого снега 1971 года выпуска. Автомобиль малого класса с кузовом типа седан смотрелся изысканно и нисколько не уступал своим конкурентам по внешним данным. Его первый владелец Аркадий был парнем умеренным и обстоятельным. Работал водителем на восемнадцати тонном «Кировце» К-703МТ тридцать восемь лет. Он лихачеством на дорогах не увлекался и просто берёг свою «ласточку». Затем автомобиль перешёл в руки начинающего писателя Алика Николаевича Мырлыкина. Тот купил его у пенсионера за символическую сумму, которую сумел собрать невероятными усилиями. Теперь он сидел за рулём раритетного ретро-автомобиля. Кузов сохранился просто идеально. Он блестел в томном дневном свете. Дождевое стекло отражало местные пейзажи, – высокие здания, электролинии трамваев, деревья и кустарники, дорожные знаки, светофоры, даже небеса обетованные. На него ложились блики. Мотор работал ровно и чётко. В салоне играла лёгкая мелодия. Блюз успокаивал маэстро. В зеркале заднего вида отразились его тонкие, весьма приятные черты лица. Глаза большие светлые цвета волны, нос прямой греческий, взгляд волевой с искрой, рот небольшой, губы полные с оттенком ярко-розового цвета, подбородок ровный, – лик имел смазливый вид, но в какой-то степени даже дерзкий и нагловатый. Но только самую малость. На белой коже игрались малозаметные веснушки. Он носил короткие, светлые, даже немного золотистые волосы. Сейчас они немного взъерошились. Алик занимался своим профессиональным хобби. Он писал книги и мемуары. Хотя ещё неплохо готовил. И даже имел корочки повара. Стряпал он отменно. По крайней мере, ценили все, – мама Тоня, папа Демьян, дядя Микула, дедушка Паша, гончий пёс Кроха, кот сиамский Вася и неразговорчивый попугай Кеша. На заднем сидении в салоне лежала полная коробка книг собственного сочинения. Она чуть качнулась. Алик жаждал представить большой публике свою новинку.