киоска игнорировал его приставания, решив, что мальчишка сам отвалит. «Молодое мяско, – размышлял он, мысленно каталогизируя женщин своей улицы. – И старое мяско. Одноножки, двуножки и прочие. Самое разное мяско». Ему нравилось так их называть – этот термин подразумевал если не бездушность, то по крайней мере сексуальную подчиненность. Он мысленно покатал слово на языке, за резцами и на кончике губ, словно незримую жемчужину. «Живое мясо. Замороженное мясо. Аддер кроит мясо, я крою мясо; он посылает ко мне за гамбургерами, я посылаю их к нему, а они возвращаются ко мне за прилавок харчеваться. И хоть бы раз Мокс про меня по ящику рассказал!»
– Я спрашиваю, откуда взялось название?
Хозяин киоска устало вскинул на юнца взгляд. Он не встречал этого парнишку раньше и исполнился подозрений.
– Какое название? – уточнил он.
Мальчишка ткнул пальцем в неоновую вывеску.
– А тебя как звать? – спросил хозяин киоска вместо ответа.
– Эдгар.
– Сколько тебе лет?
– Ну, восемнадцать, конечно. А какое твое собачье дело? – огрызнулся мальчишка. Он был явно под кайфом, скорее всего каининовым, и полагал, что лучшая защита – оскорбление.
– Да так, – холодно откликнулся мясник, – ничего особенного. Просто я тебя раньше тут никогда не видел.
– Я тут раньше никогда не ел, – объяснил мальчишка, глядя на него исподлобья.
Внимание хозяина киоска вроде бы отвлеклось, а мальчишка принялся продумывать оптимальные маршруты на случай бегства. Но не успел он соскользнуть с пластикового табурета на тротуар, как полицейский, среагировав на поданный украдкой сигнал мясника, сгреб мальчишку за шиворот.
– Ах ты гондон штопаный! – завизжал подросток. Полицейский молча поволок его к машине, в которой мальчишке предстояло проделать обратную дорогу до округа Ориндж.
– Приходи на следующий год, как подрастешь, – посоветовал ему хозяин киоска, аккуратно сворачивая полученную от копа хрустящую банкноту. Сунув деньги в карман забрызганного фартука, он ощутил прилив мимолетной тоски. «Я не в эфире, – подумалось ему. – Я не такой, как большие шишки, Аддер и Мокс. Светила двойной звезды, вокруг которой мы все крутимся».
Лиммит поскользнулся на чем-то влажном у края тротуара и с размаху налетел на другого прохожего.
– Простите, – промямлил он, слишком увлеченный собственными мыслями, чтобы разобраться, в кого из анонимных обитателей улицы, сутенеров и проституток, на сей раз врезался. Но тут его за руку схватила какая-то женщина. Он посмотрел на нее, узнал даже спустя годы и чуть не споткнулся вторично.
– Господи, – произнес он, мгновение простояв перед ней с туповатым видом. – Мэри. Мэри Горгон.
– Старина Аллен! – нежно откликнулась она и потащила его (Лиммит не сопротивлялся) в тень здания, у которого они теперь стояли, подальше от резкого голубовато-белого света и напора толпы. – Я и не думала тебя в ЛА встретить, – добавила она, с улыбкой глядя ему в глаза.
Лиммит,