жалость, желание как-то помочь папе. В старшем подростковом возрасте жалость приобрела другой оттенок: «Ты жалок». То есть стала похожа на презрение и отвращение. С привкусом стыда и вины за то, что я так отношусь к папе.
Спустя годы, все вышеперечисленное я также видела в своих снах-флешбэках. Находясь в 30 км от дома, в котором это происходило, я продолжала переживать страх снова и снова. Чаще это были флешбэки, но иногда абстрактные ночные кошмары. Например, снилось, что я от кого-то убегаю, кто-то пытается убить меня. Еще были сны, из которых я помнила только одно: черный человек (силуэт). Но почему-то именно они оказывались самыми пугающими, после них мне было особенно сложно прийти в себя. При помощи психотерапии я поняла, что черный силуэт был образом отца. Все эти кошмары были про него и снились почти каждую ночь.
Я просыпалась в паническом ужасе и холодном поту, с онемевшими конечностями, болью в груди и ощущением, что сердце вот-вот выпрыгнет. Иногда, наоборот, казалось, что оно вот-вот встанет, а я словно забывала дышать. Каждый раз мне требовалось время, чтобы прийти в себя, понять, где я нахожусь, и осознать, что это был сон. Иногда страх и тревога не отпускали на протяжении всего следующего дня.
Отец научил меня никому не верить и не доверять, всего бояться, полагаться только на себя, стыдиться, подавлять свои чувства. И дал предписания: не живи, не чувствуй, не сближайся. А я приняла их. Но есть и положительный момент: отец помог мне понять, какого мужчину я не хочу видеть рядом с собой.
Мать
Я знала две версии матери. Одна – заботливая, поддерживающая, принимающая. Другая – контролирующая, гиперопекающая, подавляющая, манипулирующая. Почти каждое мое увлечение, желание и чувство проходило через мамин фильтр. Что-то она одобряла, например, с удовольствием отдала меня в музыкальную школу. А что-то не одобряла, например, решала, с кем мне стоит дружить, а с кем не стоит.
Прямо пропорционально фильтру «одобряю-не одобряю» менялось поведение матери и отношение ко мне, поэтому с ранних лет я поняла: чтобы быть хорошей и любимой девочкой, нужно слушаться маму. Безжалостно отрубать те части своего Я, которые не проходят фильтр материнской любви и заботы, оставляя только то, что проходит. Одобряемое можно назвать общей фразой: «Лишь бы рядом с мамой сидела». Например, вышивать или читать книги – хорошо, уйти гулять – плохо.
Не желая расстраивать маму, но и не желая совсем отказываться от себя, я стала учиться врать, притворяться и хитрить. Это настолько въелось в меня, что потом, съехав от родителей, в отношениях с другими людьми я могла приврать что-то на автопилоте. Особенно это касалось моих идей и планов. Видимо, в детстве я так часто слышала фразы «не придумывай», «не майся дурью» и «не говори ерунды», что во взрослой жизни стала бояться критики и отвержения. Стремясь избежать их, продолжала играть на опережение: скрывала свои мечты и планы от окружающих.
Я