даже десять экю. Сейчас она уже не думала о погибшем парне. Не то чтобы Лулу была бесчувственной и злой, но жизнь в трущобах приучила её не слишком убиваться об умерших. Там, где она росла, смерть была слишком обыденна. Тем более бедняжке Гютену уже ничем не поможешь. Надо и о себе позаботиться.
– Как твоё имя, дитя? – спросил старик.
– Милашка, Лулу Миньон, – подмигнула она.
– Есть у тебя родня?
– Нет, сеньор. Знать не знаю ни матери ни отца, – равнодушно бросила беглянка.
– Сколько тебе лет?
– Почём мне знать? Говорят, что шестнадцать или около того.
Старик продолжал задавать вопросы, пока не заметил, что гостья откровенно клюёт носом. Тепло от меховой накидки, пережитый страх и усталость, слёзы при виде убитого Гютена начисто лишили её сил. И она задремала, как маленький ребёнок, который может заснуть в любой момент, уткнувшись носом в игрушки.
– Боже, господин Валуа! – громко шепнул Леблан. – Зачем вам эта оборванка?! Право же, после неё придётся перетягивать новой тканью экипаж и сиденья. Не говоря про полость, которую легче выкинуть, чем очистить.
– Экий ты брезгливый, друг мой, – тихо рассмеялся старик. – Ты только взгляни на неё. Да, бедняжка грязна и дурно одета, но она просто обворожительна. Она ещё слишком юна и, возможно, не осознаёт, какой силой её наградил Господь.
– Не знаю, хозяин, по мне, так уличная девка, какой бы смазливой она ни была, не годится ни на что путное.
– Уверен, что ты ошибаешься, – серьёзно произнёс де Валуа. – И я постараюсь доказать тебе это.
– Вы вольны поступать, как сочтёте нужным. Но я готов поставить сто экю серебром, что эта грязнуха непременно стащит пару безделушек и тут же сбежит.
– Идёт, – растянул узкий рот в улыбке старик. – Если ты прав, я дам тебе сто экю, если ошибся, то ты выплатишь мне оговорённую сумму.
Леблан кивнул, и более спутники не обмолвились ни словом. Де Валуа продолжал разглядывать спящую, прищурив круглые водянистые глаза. А после, откинувшись на спинку сиденья, удовлетворённо хмыкнул своим мыслям.
***
Уже вечерело, когда экипаж подъехал к витой ограде белеющего в сумерках особняка. Леблан ткнул Луизу локтем, и спросонья та несколько минут не могла сообразить, где находится. Но увидев ухоженную дорожку и лакеев, спешивших навстречу, Лулу приоткрыла рот и, всплеснув руками, присвистнула.
Леблан скривился, а сеньор де Валуа улыбнулся. Лулу до ужаса было жаль расставаться с полостью, она так славно пригрелась. Луиза вышла из кареты и тотчас продрогла; пытаясь не стучать зубами, она поспешила сквозь строй ошарашенных слуг, стараясь не отставать от старика. Тот шёл, опираясь на трость, украшенную накладным золотом и огромным рубином. Луизу поручили двум горничным.
– Приведите эту малютку в порядок, и после можно подавать ужин, – невозмутимо произнёс старик, глядя на поджавших губы служанок.
Шагая